– Может, напасть на них? – предложила Лайла.
Келл, Алукард и Холланд неодобрительно посмотрели на нее.
– А что? – удивилась она.
Алукард потрясенно покачал головой.
– Бард, на этих кораблях несколько сотен врагов, и это по самым приблизтельным подсчетам.
– Но мы же антари.
– Антари, но не бессмертные, – заметил Келл.
– У нас нет времени сражаться с целым флотом, – сказал Холланд. – Нам просто нужно как можно скорее попасть на берег.
Взгляд Алукарда скользил по линии вражеских кораблей.
– До берега добраться не так уж сложно, – сообщил он. – Только придется приналечь на весла.
Лайла думала, что он шутит.
Но он говорил серьезно.
VРай Мареш старался сфокусировать взгляд на колеблющемся пятнышке света.
Он стоял на границе круга чар, внутри которого лежал Тирен, и неотрывно смотрел на пламя свечи в руках жреца. Та горела ровно, огонек не колебался.
Он страстно хотел разбудить авен эссена, поднять его из транса, хотел ткнуться лбом в плечо старого жреца и долго плакать. Хотел почувствовать покой, исходящий от него, тепло его магии.
За последние несколько месяцев он куда ближе, чем хотел, познакомился с болью, даже со смертью… Но скорбь все еще была ему в новинку. Боль пылала, как огонь, смерть была темной… А скорбь оказалась серой. Серый могильный камень, навалившийся ему на грудь своей тяжестью. Серая туча отравленного дождя, которая не давала дышать.
«Я не могу это сделать в одиночку», – думал он.
«Я не могу это сделать…»
«Я не могу…»
Чего бы ни хотел добиться его отец своей безрассудной отважной атакой, он этого не добился.
Рай видел в окно, как вода реки на миг посветлела, тени расступились, город сверкнул алым и золотым, как призрак сквозь туман…
Но это продлилось так недолго.
Всего несколько минут. И снова подступила тьма.
Чего ради он потерял своего отца?
Ради мига передышки?
Ради единого свободного вздоха?
Стража принесла тело короля, лежавшее у подножия дворцовой лестницы.
Его отец валялся в луже собственной крови.
Его отец теперь лежал рядом с мамой – два трупа, две пустые оболочки. Им закрыли глаза, их тела были неподвижны, смерть резко состарила их лица. Когда успели ввалиться щеки его матери? Когда успели поседеть виски отца? Эти тела казались чужими, просто подобиями тех, кого Рай знал при жизни. Кого он любил. Видеть их такими – видеть их останки – было больно, так что принц сбежал от них в единственное место, где ему было спокойно. К единственному человеку, дарившему покой.
К Тирену.
Тирену, такому неподвижному в своем зачарованном сне, что можно было бы принять его за мертвеца – если бы только Рай не видел настоящих мертвецов. Не складывал бы мертвые руки отца на его развороченной клинками груди, не касался бы ледяного и твердого плеча матери.
– Вернись…
– Вернись…
– Вернись…
Он не произносил слов вслух, боясь и правда разбудить жреца – где-то в глубине души он чувствовал, что как бы тихо ни звучал его голос, скорбь окажется оглушительной. Прочие жрецы стояли на коленях, склонив головы, будто и сами погруженные в транс. Их сосредоточенные лица казались напряженными, в то время как черты Тирена были так же спокойны, как лица мужчин и женщин на улицах Лондона, погруженных в магический сон. Рай отдал бы что угодно, чтобы только услышать голос авен эссена, почувствовать его ладони у себя на плечах, увидеть в его глазах покой и понимание.
Он был так близко к жрецу…
И так далеко от него.
Слезы обжигали Раю глаза, грозясь пролиться вовне, и когда наконец они пролились – тяжелые капли упали на пол в дюйме от пепельного края магического круга. Костяшки пальцев болели – он сильно ушиб руку о зубы Айзры. Вывихнутое плечо пульсировало болью – памятка о том, как он вывернулся из захвата Сол-ин-Ара. Но эта физическая боль была всего лишь тенью в сравнению с болью у него в груди, с разрывающим душу отсутствием двух людей, которых грубо вырвали из его жизни, вырвали с мясом и кровью.
Руки принца бессильно и тяжело свисали по сторонам его тела.
В одной руке он держал свою собственную корону, золотой обруч, который он носил с детства. В другой – сжимал королевскую фибулу, способную призвать на помощь Келла.
Он, конечно же, уже думал о том, чтобы позвать брата. Сжимал гербовую фибулу, пока острые края эмблемы – чаша и солнце – не врезались ему в ладонь, хотя Келл и говорил, что кровь тут не обязательна. Но Келл ошибался. Кровь всегда обязательна.
Одно только слово – и брат придет.
Одно только слово – и Рай больше не один.
Одно только слово… Но Рай Мареш не мог себя заставить это сделать.
Он уже столько раз подводил себя самого, всех остальных. Он не должен был подвести еще и Келла.
За спиной принца кто-то кашлянул.
– Ваше величество…
Рай прерывисто вздохнул и отступил на шаг от магического круга. За спиной у него стояла Айзра, капитан отцовской стражи. На скуле у нее темнел кровоподтек, но глаза были полны скорби и сострадания.
Он пошел вслед за Айзрой – в коридор, где стоял в ожидании утомленный гонец. Одежда его была мокрой от пота и грязи, как если бы он долго скакал во весь опор. Это был один из королевских разведчиков, посланный отслеживать, как быстро распространяется магия Осарона за пределами города. На миг усталый разум Рая не понял, почему гонец явился к нему. А потом он вспомнил – больше ведь никого не осталось. Осознание было больнее ножа – словно кто-кто ударил его в открытую рану.
– Что такое? – хрипло спросил Рай.
– У меня вести из Тейнека, – выговорил гонец.
Рая замутило.
– Туман настолько далеко распространился?
Гонец покачал головой.
– Нет, сир. Пока что нет. Но я встретил всадника на дороге. Он видел, как в устье Айла входит иностранная флотилия. Десять кораблей. Под зелено-серебряными флагами Веска.
Айзра тихо выругалась.
Рай прикрыл глаза. Как там говорил отец? Говорил, что политика – это танец? Похоже, Веск собирался заставить всех танцевать под свою дудку. Пришло время Раю брать происходящее под контроль. Показать всем, кто тут король.
– Ваше величество? – окликнул его гонец.
Рай открыл глаза.
– Приведите ко мне двух вескийских магов.
* * *Он ждал посетителей в зале карты.
Рай предпочел бы Розовый зал, с его сводчатыми каменными потолками, троном посредине, балдахином над ним… Но там сейчас лежали тела короля и королевы, так что сойдет и помещение поменьше.
Он занял отцовское место за столом, возложив руки на край леса на карте. Наверное, это был обман чувств, но Раю казалось, что он чувствует места, где к карте прикасались пальцы Максима Мареша. Что
