Она прошла мимо в глубь комнаты и огляделась. На кушетке лежали ее серпы-убийцы. Она направилась к оружию, представляя, как пронесет голову Кодзу по улицам Фиргаарда и на мощеную мостовую будет капать его кровь. Следом она представила лицо Джарека, когда он поймет, что у него забрали то, чего он желал больше всего на свете.
– Что случилось?
Перед глазами Аши встало лицо Сафиры в крови и синяках.
– Хотела бы я знать, как заставить его испытывать страх, – пробормотала она.
В комнате повисла неловкая тишина. Аша покосилась на невольника – он не сводил с нее глаз. Он видел ее насквозь. Каким-то неуловимым чутьем он слышал даже то, что она не произносила.
Она оглянулась на полки с пергаментными свитками. В голове пронеслась смутная мысль, отголосок какого-то воспоминания: брат, сидящий на полу в этой комнате со свитком на коленях, неразборчивый детский почерк, ошибки в словах.
Аша схватила первый попавшийся пергамент и развернула его. Светлая хрустящая поверхность, испещренная неровными буквами. Написано недавно. Она вспомнила их давнишние с Даксом уроки, как вздыхали и закатывали глаза учителя, когда он никак не мог научиться читать.
Она вспомнила, что они бормотали себе под нос, когда думали, что брат их не слышит: все бесполезно, никчемный, глуп как пробка. Все считали, что Дакс никогда не научится писать. «А если он научился? – подумала Аша. – И никто этого не заметил».
Следом она вспомнила его дрожащие руки, похудевшие щеки, потускневшие глаза. Память побежала дальше. Так же стала выглядеть мать, когда начала прогонять кошмары Аши древними напевами.
Может, это Дакс исписал все эти свитки текстами древних напевов? Если это так, возможно, писать древние напевы так же опасно, как и рассказывать.
– У тебя такой вид, Искари, словно ты увидела какого-то духа.
Аша взглянула скраллу в глаза.
– Я думала о брате, – сказала она. – По-моему, он болен.
«А что было у матери после судорог?» – вдруг подумала она. Кашель. Она должна быть начеку и следить за его состоянием – но только после того, как разберется с Кодзу.
На невольнике была пурпурная накидка Джарека. Если он накинет капюшон, узнать его будет трудно. Хотя серьезной маскировки не потребовалось, так как, пока Аша вела слугу Джарека по лестнице в подземелье под храмом, на пути им не встретилась ни одна жрица.
– Расскажи, что за клинки у тебя за спиной, – попросил он.
– Расскажи, откуда домашняя прислуга вроде тебя столько знает о правилах охоты, – отозвалась Аша.
Они стояли в подземелье. Аша зажгла от свечи масляную лампу. Рыжий свет заметался по каменным стенам, высветив длинные узкие ниши с бесконечными рядами священных урн с прахом ее предков.
– Грета была невольницей-звероловом, а потом ее купил мой хозяин, – объяснил он.
Грета, старая невольница. Ее имя ударило Ашу будто хлыстом. Она поняла, что скралл не знает о ее смерти. Все это время он лежал с перебинтованной спиной в каморке в храме и был уверен, что Грета цела и невредима.
– Все, что я знаю о драконах и охоте на них, я узнал от Греты, – продолжал он, ведя пальцем по сырым, блестящим стенам. – Все, что я знаю в этой жизни, я знаю благодаря ей. Она вырастила меня.
Аша вспомнила ту ночь в доме Джарека. Грета плакала, когда открывала ей дверь. Она должна была уйти на пашни, но осталась, потому что любила слугу как родного сына.
Аша с трудом сглотнула. Кто-то должен ему рассказать.
– Грета мертва.
Его шаги замерли, и по спине Аши прошел холодок. Она не видела лица невольника: свет лампы освещал лишь небольшое пространство вокруг нее, а он шел чуть впереди в темноте.
– Что? – еле слышно выдохнул он.
Аша остановилась.
– Я… видела, как она умерла.
Вязкая, тяжелая тишина воцарилась в подземелье. Ее нарушили удар кулака о камень, а следом сдавленные, глухие рыдания. Сердце Аши сжалось. Она сделала несколько медленных шагов, пока лампа не осветила его. Невольник сидел у стены, уронив голову и закрыв лицо руками.
Аша не помнила, когда плакала в последний раз. Она не знала, что ему сказать, но чувствовала, что молчание еще хуже. Кожаные доспехи, обтягивающие грудь, вдруг начали давить, словно были ей малы.
– Туннель там, – не выдержав гнетущей тишины, прерываемой его всхлипываниями, сказала она.
Подняв лампу, она осветила проход.
– Теперь ты знаешь. Можешь уйти в горы Расселины. Тебе не нужно возвращаться. Ты свободен.
«Вот теперь ты можешь добавить еще и освобождение невольника ко всем своим преступлениям», – невесело подумала Аша.
Он не произнес ни слова, даже не повернул головы. Аша, не зная, что еще сделать, оставила его сидящим у стены в подземелье. Она должна отыскать своего светлоглазого дракона и убить Кодзу. У нее осталось четыре дня.
Она сделала то, что обещала: показала невольнику туннель. Сам будет виноват, если его схватят, пока он сидит тут и хнычет, как ребенок.
Но чем дальше она уходила, тем больше разных мыслей лезло ей в голову. Даже если скралл сможет добраться до гор, там его встретят дикие звери, непогода и камнепады, а еще охотники Джарека. Что с ним будет, когда они поймают его?
Аша повернулась и пошла обратно.
17
Они не произнесли ни слова, пока шли по длинному туннелю. Аша была даже рада: сейчас разговоры ей не нужны.
Когда они вышли на поверхность под лунный свет, где-то рядом, словно приветствуя их, коротко ухнула сова. Аша полной грудью вдохнула прохладный ночной воздух. Невольник внезапно остановился. Его рука инстинктивно дернулась в сторону, преграждая Аше путь. Та попыталась его оттолкнуть, но, глянув вперед, заметила в куще темных кедров то, из-за чего невольник остановился как вкопанный: два светлых, рассеченных пополам черной щелью зрачка глаза не мигая смотрели на них из темноты.
Аша прерывисто вздохнула. Дракон-тень. Значит, охотники его не нашли.
– Иди, не останавливайся, – бросила она слуге.
– Что?
– Сейчас увидишь.
Аша шагнула под сень кедров. Дракон скрывался где-то за деревьями. Легкий ветер шелестел в кронах, и Аша слышала, как потрескивают ветки под драконьими лапами и еле слышно шуршат листья, цепляющиеся за его чешую. Заросли кустарников и деревьев становились все гуще; совсем рядом слышалось журчание воды, и вскоре она вышла к извилистому ручью, прокладывающему себе путь среди серых валунов. Пахло сырой землей, мхом и хвоей. Присев на корточки на камни у воды, она вгляделась в чащу – склонив голову набок, дракон с любопытством разглядывал ее, словно спрашивая: и что теперь, скажите на милость, она собирается делать?
Слуга тихо подошел и присел рядом. Его колени слегка дрожали.
– Я же сказала, ты можешь идти, – повторила она, обнимая колени руками. – Я не собираюсь тебя удерживать.
– А ты знаешь, каково наказание за освобождение невольника?
Аша была в курсе.
– Тебе отрубят руку, – на всякий случай сказал он.
Она пожала плечами. Сначала им придется доказать, что его отпустила именно она. А чтобы
