– В своих записях Москарев то и дело говорит о существовании некого плана, – сказал Андрей. То, о чем повествовал Антон Михайлович, потихоньку распутывало клубок, который распутать, казалось, невозможно. Но оно же и порождало новые вопросы. – Ведь для чего-то же он убивал всех этих людей? Вырезал числа. Он, даже будучи мертвым, умудрился убить моего друга.
Антон Михайлович удивленно посмотрел на Андрея через стекла очков.
– Вашего друга?
– Да. Сегодня он пришел ко мне, уже… измененный. И на его лбу тоже было число. Может, вы объясните, с чем это связано? Почему убитые меняются?
– Все те же действия Бездны. Видимо, из живого материала она также пытается слепить нечто похожее на понятных ей существ. Но получается у нее все то же уродство. Полагаю, Москарев никак не мог убить вашего друга. Как раз таки по причине того, что он для Москарева недосягаем.
– Но эти числа на лбу… Кто еще мог это сделать? Подражатель?
Антон Михайлович покачал головой, задумчиво глядя в каменный потолок, едва освещенный тусклой лампочкой.
– Мне и самому это интересно. Но уверяю, что Москарев этого не делал. Он мертв в нашем мире и заперт в этом, и, в отличие от меня, не способен выбраться. Боюсь, и я вскоре потеряю такую возможность… К тому же не переоценивайте его. Он всего лишь инструмент, но не причина.
– Но зачем он делал все это? Зачем были эти убийства? Странные загадки…
– Москарев несчастный человек, – ответил Антон Михайлович. – Конечно, это не оправдывает все те ужасные вещи, что он совершил. Я вижу причину всех бед, что он навлек на нас, в неверном понимании. Какие бы сигналы ни посылала ему Бездна, он истолковывал их сообразно собственному представлению и не совсем ясному рассудку.
– То есть вы хотите сказать, что все эти жертвы не были тем, что требовала от него Бездна? – Андрей сам перешел к новому названию для Матери. Он стал действительно воспринимать ее как нечто живое, что окружало их прямо сейчас, и, возможно, внимательно вслушивалось в разговор, но, если верить словам историка, совсем не понимало беседы. Если, конечно, она могла слушать в привычном понимании этого слова.
– Я не знаю точного ответа на этот вопрос. Однако факт в том, что она все же приняла эти жертвы, сумев слепить из них нечто очень странное. Полагаю, она желала получить этих людей, а Москарев в качестве простейшего решения выбрал их убийство. Как раз думая над этим, я понял, что в том, какой со временем становилась Бездна, во многом вина Москарева и подобных ему людей. Убийства, жертвы… Это ненормально! Но мы, люди, решили, что именно этого хотят боги. Она же приняла это как данность. Работала с полученным материалом. Мы сами виноваты.
– А зачем было вырезать на лбу числа?
– Тут мы снова возвращаемся к неверной интерпретации посланий Бездны. Наличие чисел – это некое отражение сути самого Москарева, любившего загадки. Может, он и закладывал в них некий смысл, но стоит ли искать его в посланиях безумца?
Андрею показалось, что эту мысль он уже слышал или даже обдумывал сам. Поерзав на неудобном стуле, он подпер голову руками и тихо сказал:
– Какой-то бред. Вы уж извините!
– Согласен. Но лишь на первый взгляд, – ответил Антон Михайлович и в его руках, словно из ниоткуда, возникла трубка, которую он принялся старательно набивать табаком из кисета. Видимо, и то и другое он как-то незаметно успел вызволить из груды хлама на столе.
– Все равно я не могу выстроить цельной картины, – сказал Андрей. – Хорошо, пусть Мать или Бездна, не важно, – живое существо. Чуждое нам. Она пытается воссоздать некий мир. Но неужели она не понимает, что ничего не выходит, и продолжать не стоит?! Бессмыслица какая-то.
– А что ей остается делать? – Антон Михайлович попыхивал трубкой, и по нише стал расползаться аромат табака. – Уйти она не может, она примерно в том же состоянии, что и вы. Потеряна, одинока… Хотя… – он махнул рукой. – Откуда нам знать, что она чувствует и как? Но все, что она способна делать, – только воспроизводить эту дурную реальность. Вы поймите, что все то, что кажется вам жестоким, страшным или мерзким, воспринимается ею иначе. Весь ужас, творящийся вокруг, все эти чудовища – это просто суррогат, возможно, напоминающий ей о доме. Не забывайте и о работе Москарева и черт знает еще скольких людей, которые могли на протяжении многих лет убивать ради нее. Будь она хотя бы немного близка к нам, то, возможно, могла бы обучиться, понять нас, наши чувства… Но она не может! Представьте себе ребенка – Маугли, которого с младенчества воспитывали дикие звери. А когда он вырос, некто подобрал его и кинул в цивилизованный мир. Этому ребенку уже никогда не стать прежним. Но в нашем случае все еще хуже. Для Бездны наш мир и мы сами столь непонятны, что она просто не способна нормально анализировать наши действия и поступки.
– А как же Москарев? – спросил Андрей. – Ведь он все-таки смог как-то общаться с нею. Пусть понял что-то неверно, но… Понял!
Антон Михайлович выпустил дым и неуверенно покачал головой.
– Откуда вам вообще все это известно? – спросил Андрей.
– История Москарева, рассказанная им самим в тетради, которую он оставил в своем доме и которую нашел один из таких же случайно провалившихся, как и вы.
– Смолин?
– Да, именно. Тетрадь и сейчас у меня. Конечно, многое в ней лишь бред нездорового человека, но кое-что полезное я оттуда извлек.
Андрей удивленно поглядел на собеседника, затем достал из рюкзака дневник и положил перед Антоном Михайловичем.
– Вот здесь, – Андрей демонстративно постучал пальцем по обложке. – Здесь тоже есть записи из его тетради…
Антон Михайлович придвинул дневник, раскрыл на первой странице и стал читать.
– Это дневник Сергея Смолина, – продолжал Андрей, – который мне дала его… – Андрей замолчал, уставившись на Антона Михайловича, который поднял взгляд и теперь смотрел на парня с легкой ухмылкой.
– Что-то не так? – спросил Андрей.
Мужчина пододвинул к себе дневник и провел ладонью по обложке.
– Значит, его дневник…
– Верно… Его дочь отдала мне его.
Антон Михайлович кивнул и принялся раскуривать погасшую трубку, задумчиво глядя на обложку. Молчание затягивалось, но Андрей терпеливо ждал. Когда наконец в воздух поднялись новые клубы дыма, Антон Михайлович сказал:
– У меня есть такой же.
Глава 20
Пропавший отец – Тетрадь – Книга
Потеряв дар речи, Андрей смотрел в ухмыляющееся лицо собеседника и пытался уложить в голове новую информацию. Минуту назад откуда-то из недр бумажных завалов на столе был извлечен второй дневник. Судя по обложке – полная копия того дневника, что был на руках у Андрея. И это меняло ситуацию. Рушило теорию, которую он усиленно старался выстроить в своей голове прямо сейчас.
Антон Михайлович раскрыл дневник, полученный от Андрея, и принялся листать
