– Хорошая работа, – сказал он.
– Я не понимаю, – прошептал Андрей.
– Расскажите для начала, как именно он попал к вам, – сказал Антон Михайлович, не поднимая глаз от страниц.
Андрей в подробностях поведал историю, начав с записки, которую нашел на столе у Лизы, и о том, как она совершенно случайно помогла ему решить первую загадку. Все это время Антон Михайлович продолжал листать страницы с улыбкой на лице. Когда Андрей закончил на том, как добрался сюда, его собеседник закрыл дневник и отодвинул его в сторону. Снова раскурил успевшую погаснуть трубку и спросил:
– Думаю, теперь вас должен удивить, а быть может, и насторожить тот факт, что решение загадки нашлось именно на столе той девушки, которая дала вам дневник?
– Возможно. Но ведь она объяснила, как это получилось, и рассказала историю отца. К тому же в дневнике есть упоминание о ней самой, ее матери, да и числа для решения там же…
– Очень интересно, – задумчиво пробормотал Антон Михайлович. – Видите ли, автор дневника действительно Смолин, и я был знаком с ним лично, пусть и недолго, однако… Некоторые записи я не узнаю! Да, почерк, без сомнения, его и первая запись – прямо слово в слово. Но кто-то переписал его дневник, искусно подделав почерк и разбавив его записи какими-то странными числами и стихами. В оригинале их нет, как и того самого решения загадки. Вот, взгляните!
Антон Михайлович протянул Андрею свой экземпляр дневника. На его страницах не было никаких чисел, написанных зеленым цветом.
– Возможно, Смолин сделал две копии? – предположил Андрей.
Антон Михайлович выбил трубку прямо на стол, оставив горстку пепла дымиться на исцарапанной столешнице. Потянуло горелым.
– Мне это представляется странным: вручную переписывать свой дневник. В последнее время Смолину явно было не до того. К тому же, если бы он хотел сделать копию и оставить ее дочери, проще было бы прибегнуть к копиру.
– Разумно, – согласился Андрей. – Но понятнее не стало. А как у вас оказался дневник?
– Сергей сам отдал мне его, когда понял, что ему не удастся вырваться отсюда. Мы с ним несколько раз беседовали, но чем дальше он оставался здесь, тем хуже ему становилось. А я не знал, да и сейчас не знаю, чем ему помочь. Иначе бы подсказал выход и для вас. Что уж там – я не знаю, как мне самому покончить с провалами!.. Но самое противное: я вроде бы и не хочу, чтобы все это закончилось.
– Вам нравится быть тут? – удивленно спросил Андрей.
– Вы же видели, каков я там…
– Но жить в кошмаре…
– Здесь я, по крайней мере, живу…
Андрей не ответил. Молчание затягивалось. Антон Михайлович уже успел снова набить трубку и теперь потягивал ее с тихим свистом.
– А тетрадь Москарева тоже у вас? – наконец спросил Андрей.
– Да. В шкафу за моей спиной, между Толковым словарем и Историей России девятнадцатого века.
Андрей поднялся и подошел к массивному шкафу, украшенному позолоченными ручками, уже потертыми от частых прикосновений. Потянув за ручки, Андрей медленно раскрыл дверцы, петли которых отозвались тягучим скрипом. Нужные томики нашлись быстро, и между ними случайным бродягой затесалась потрепанная общая тетрадка. Андрей потянул ее к себе… и тут обратил внимание на один из корешков книги, что стояла на нижней полке. Присмотревшись, прочел имя автора: «Редьярд Киплинг».
Помнится, Антон Михайлович говорил, что нет у него никакого Киплинга. Но тогда он явно был не в себе.
Андрей закрыл шкаф, вернулся за стол и принялся рассматривать тетрадь. На обложке не было никаких надписей, а на первой странице Андрей обнаружил безумные заметки, отрывки которых он уже встречал в дневнике Смолина. Почерк у Москарева оказался мелким, аккуратным и достаточно разборчивым.
– Вы сказали, что дневник могли подделать, – сказал Андрей. – Но какой в этом смысл? Если это все с целью как-то запутать меня, то зачем нужна полная копия, пусть и с непонятными вставками? Все равно никакой возможности проверить подлинность дневника у меня не было.
– Но теперь появилась, – ответил историк. – Может, это дочь Сергея?
– Лиза?! Зачем ей это делать? Бред какой-то. Да и скопировать все настолько точно?..
Андрей придвинул оба дневника и раскрыл их. Идентичные записи, даже длина строчек и помарки те же.
– А Сергея по эту сторону вы давно видели? – спросил Андрей.
– Не видел с тех самых пор, как он пропал в реальном мире.
– Она попросила меня найти его, – сказал Андрей. – В один из провалов я обнаружил записку, которая как будто была написана его рукой… Но это всего лишь отрывок из стихотворения. Из него не ясно, что хотел сказать Смолин.
Собеседник молчал.
– И что мне теперь со всем этим делать? – Андрей поднял глаза и тут… Он скорее почувствовал, чем увидел, что Антон Михайлович больше не с ним.
Историк дремал – точно так же, как в первую их встречу, подпирая подбородок левой рукой. Дымилась трубка, зажатая в правой.
– Антон Михайлович?
Открыв глаза, тот окинул Андрея непонимающим взглядом и воскликнул:
– Кто вы и что тут делаете?
– Это я, Андрей.
– Опять Яшка пускает кого ни попадя, – пожаловался историк, в поисках чего-то оглядывая хлам на столе.
Найдя пропажу – очки, спрятанные под стопкой бумаг, – он водрузил их на нос и посмотрел на Андрея сквозь линзы.
– Я очень устал, – недовольно заявил он. Мне бы поспать. Вы можете устроиться вон там, так уж и быть. – Мужчина указал рукой на раздолбанную скамейку, на которой Андрей однажды уже спал.
Поблагодарив, Андрей поднялся, пряча за спиной сразу оба дневника и тетрадь. Он боялся, что его собеседник ничего не помнит, что он решит, будто Андрей украл что-то из его вещей, но Антон Михайлович равнодушно смотрел мимо и словно сквозь… Пятясь, Андрей добрался до скамейки, сложил дневники и тетрадь на пол под ней и улегся на жесткие деревянные доски, которые недовольно заскрипели под ним.
В голове роились сотни вопросов, которые он хотел бы задать старому историку, но сейчас спрашивать уже не имело смысла. И как знать, представится ли ему еще случай?
Все, что Андрей успел узнать из дневника Смолина… Или, как теперь выяснилось, – переписанного кем-то дневника – больше не имеет смысла. Все эти путаные загадки, странные числа, безумная смесь правды и вымысла… Но вымысла ли? Чего добивалась Лиза, отдав ему этот дневник, и кто на самом деле добавил туда эти странные записи?
Беспокойные мысли понемногу отступали, а усталость делалась все ощутимей и тяжелее. Стягивала тело и душу смирительной рубашкой, и вскоре Андрей рухнул в бездну.
* * *Виолетта с любопытством разглядывала лежащего на полу Андрея, словно гадая: спит ли он? Тот факт, что его глаза открыты и направлены на нее, никоим образом не служили достаточным доказательством. Возможно, ее вводило в заблуждение то, что Андрей лежал неподвижно. Во взгляде сиделки читалось неподдельное беспокойство, но
