— У Джейн, — продолжала Винтер, — как обычно, был уже готов новый план. Она объяснила мне, как пробраться в кухню и где, по ее мнению, могут быть надзиратели. А еще… — у Винтер перехватило горло, — еще она сказала, чтобы я прихватила в кухне большой нож.
— Зачем?
— На случай, если столкнусь с Ганхайдом. Понимаешь, он должен был приехать как раз в тот вечер. Ходили слухи, будто миссис Уилмор пообещала ему «первую брачную ночь». Других девушек это смешило. — Винтер стиснула кулаки. — Я сказала Джейн, что если найду его, то…
Винтер вспомнилось: «Возьми нож, — произнесла Джейн, словно учила подругу нарезать жаркое. — Приставь кончик лезвия вот сюда, — она вскинула голову и прижала острие ножа к горлу, под самым подбородком, — надави как можно сильнее и веди вверх».
— Что было потом? — спросила Бобби.
— Шкаф с ножами оказался заперт, но я взломала его черенком половника. С наступлением темноты пробраться в главное здание оказалось нетрудно. Света почти нигде не было, лишь кое–где горели свечи, чтобы надзиратели, совершая ночной обход, не сломали себе шею. Все получилось почти что так, как говорила Джейн, вот только…
— Ганхайд был уже там? — сдавленно пискнула Бобби.
Винтер кивнула:
— Прямо у комнаты Джейн. Вероятно, только что приехал. Он пытался отпереть дверь. Думаю, он был пьян. Наверное, при виде Ганхайда я издала какой–то звук, потому что он обернулся. Он был совсем рядом, прямо передо мной, он шатался, едва держась на ногах, и почти ничего не видел в темноте. Он как будто подставлял мне горло, а мне оставалось только поднять нож и…
Пальцы Винтер со всей силы стиснули плечо Бобби. Наверняка это было больно, но девушка даже не пикнула.
— Я не смогла, — наконец после долгого молчания проговорила Винтер. Глаза ее были закрыты, но она чувствовала, как из–под век просачиваются слезы. — Попросту не смогла. С тех пор я тысячу раз вспоминала эту минуту. Мне не хватило духу убить человека, пьяного скота, который собирался увезти мою лучшую подругу и… — Винтер с трудом сглотнула. — А потом я прибыла сюда и с тех пор убила одному Господу ведомо сколько людей только потому, что они сражались на стороне противника, людей, у которых, вполне вероятно, были родные и дети, любившие их так, как никто в жизни не любил Ганхайда. Это же нелепо, черт возьми, попросту нелепо.
Снова наступило молчание, и на сей раз оно длилось дольше. Наконец Бобби, стряхнув оцепенение, шепотом спросила:
— Так что же все–таки произошло?
— Что? — Винтер моргнула, отгоняя слезы. — А, ну да. Я выронила нож, он ударился об пол и зазвенел, а я испугалась и бросилась бежать. Ганхайд не успел меня разглядеть, так что я вышла сухой из воды. Но на следующий день он забрал Джейн, и я больше никогда ее не видела. Я даже не в силах была смотреть, как ее выводят из здания. Просто забилась под одеяло и плакала.
— Это ужасно.
— Тогда я тоже так думала. — Винтер вновь закрыла глаза. — Хотя на самом деле ничего особенного не произошло. Я имею в виду, что в «тюрьме» сотни девушек и большинство из них рано или поздно отдают замуж. И у всех этих девушек есть подруги, которым больно и горько расставаться с ними навсегда.
В темноте под сомкнутыми веками на нее неотрывно смотрели два зеленых огонька.
«Разве может являться призрак того, кто вовсе не умер?»
Они еще какое–то время лежали в тишине. Наконец Винтер кашлянула.
— Извини, — сказала она. — Ты хотела услышать историю моего побега, а вышло не совсем то.
— Если не хочешь, можешь дальше не рассказывать.
— Собственно, и рассказывать особо нечего. Мы с Джейн продумали все заранее, а две мои подруги охотно мне помогли. Я собрала заплечный мешок, перелезла через ограду и две недели впроголодь брела по полям, воруя еду, где только удавалось. Наконец я добралась до Мьелля, где, как было мне известно, время от времени появлялись сержанты, набиравшие людей для службы в Хандаре. Я выдала себя за парня, нанялась работать в доки и подкопила деньжат. Когда в городе оказался сержант–вербовщик, я сказала ему, что сбежала от отца, потому что он горький пьяница, и отдала все деньги, какие у меня были, чтобы сержант записал меня в армию без документов. На пути в Хандар меня едва не застукали, но…
— Тсс! — шикнула Бобби.
Она перекатилась и вдруг оказалась лицом к лицу с Винтер — их разделяла от силы пара дюймов. На долю секунды девушке почудилось, будто Бобби хочет ее поцеловать. Она было возразила, но слова застряли в горле.
Капрал резко села, отбросив одеяло.
— Я слышала чьи–то шаги, — проговорила она.
— Кто–нибудь поднялся отлить, — выдавила Винтер, еще не вполне оправившись от потрясения. — Или может, десолтаи наконец–то явились нас перерезать?
— Феор, — произнесла Бобби. — Где Феор?
Винтер тоже перекатилась с боку на бок. Второй тюфяк был пуст. Она вскинула голову и едва успела заметить тонкую фигурку, которая осторожно пробиралась между спящих вповалку солдат. Винтер вскочила на ноги, пинком отшвырнула одеяло и от души выругалась. Затем она бросилась в погоню. Бобби неслась следом, не отставая ни на шаг.
— Не могла она здесь пройти, — сказала Бобби. — Ее остановили бы часовые.
— Если бы она повернула обратно, мы бы ее увидели, — возразила Винтер. Добравшись до границы лишь местами освещенного лагеря, они потеряли хандарайку из виду. Рыхлый песок под ногами не доставлял Феор ни малейших затруднений, и между спящими солдатами она пробиралась с ловкостью, какой Винтер от нее не ожидала. — К тому же часовые стоят спиной к лагерю и лицом к пустыне.
— Но там же некуда идти! — воскликнула Бобби. — Одни только скалы и песок.
— Господь знает, что задумала эта девчонка, но лучше ее найти. Чего доброго, часовые подстрелят ее, если попытается вернуться.
С уверенностью, которой на самом деле не было и в помине, Винтер пересекла полосу незанятой земли, которая отделяла лагерь от кольца охранения. Можно было, конечно, и проскользнуть между постами, как, вне всякого сомнения, поступила
