— Хорошо сработано, лейтенант, — сказал полковник Вальних. — Очень, очень хорошо сработано.
Глава одиннадцатая
МАРКУС— А потом выволок из воды баржу и перегородил ею пристань, наподобие бруствера! — продолжал Янус с восторгом ребенка, получившего новую игрушку. — Очень жаль, капитан, что вы этого не видели — сработано было отменно! Землю по ту сторону баррикады, насколько хватало глаз, устлали бурые мундиры, а потери седьмой роты не составили и пары дюжин.
— Но ведь именно за тем вы их туда и послали, — заметил Маркус. — Верно ведь?
— Я полагал, что им придется иметь дело только с небольшими группами разведчиков. Кто же знал, что в часе пути от деревни окажутся четыре роты аскеров? Любой другой командир, прикинув соотношение сил, посадил бы своих людей в лодки и живо отчалил. Во всяком случае, — добавил он после паузы, — любой здравомыслящий командир.
Маркус мог вполне обойтись без напоминания, что они, еще не успев начать кампанию, едва не провалили ее, — и все потому, что пара сотен аскеров оказалась там, где не следовало. Причина тому — разведка, которая у Первого колониального оказалась не на высоте, так как не хватало кавалерии. Для Маркуса было очевидно, что это может создать трудности, и он беспокоился по этому поводу все сильнее по мере приближения к Эш–Катариону.
— Вероятно, заурядной стычке недостает размаха Норатавельта или романтической пышности Ильстадта, но, если хотите знать мое мнение, даже заурядная, но успешно проведенная стычка в артистизме ничуть не уступает настоящему сражению. Либо, если уж на то пошло, любой картине или скульптуре. — Янус склонил голову набок. — Когда найдется время, я возьмусь за новую монографию «Война как искусство». Я считаю, что труд генерала гораздо сложнее, чем ремесло художника; холст, в конце концов, не может дать сдачи.
Маркус никогда не был силен в искусстве.
— Вы уже решили, что скажете принцу?
— Скажу, чтобы заглянул к себе в подштанники и выяснил, мужчина он или евнух, — отозвался Янус. — И если он обнаружит там все мужские причиндалы, посоветую, чтобы наконец–то научился ими пользоваться.
Маркус застыл как вкопанный, и полковник лишь через пару шагов обнаружил, что остался в одиночестве. Увидев лицо спутника, он выразительно вздохнул.
— Невероятно. Просто невероятно. Капитан, вам никогда не советовали развивать в себе чувство юмора?
— Я не привык пользоваться им в разговорах с начальством, — пробормотал Маркус себе под нос, и Янус, обладавший необычайно острым слухом, от души расхохотался.
Тяготы походной жизни ограничили возможность принца вести привычный образ жизни, хотя его свита приложила все усилия, чтобы скрасить этот неприятный факт. Его просторное жилище, сшитое из четырех армейских палаток, было тем не менее заурядного синего цвета снаружи и не отличалось особой изысканностью внутри. Почти все имущество, которое дворцовой челяди удалось вывезти из Эш–Катариона, погрузили на ворданайские суда в Форте Доблести. Пара шкур да несколько шелковых подушек — вот и вся роскошь, какую мог позволить себе законный владыка трона Вермиллиона.
Ворданайских офицеров встречал все тот же Раззан дан-Ксопта, однако свита принца изрядно поредела — почти всех, в том числе и Небесную Гвардию, оставили в форте. Маркуса это более чем устраивало — ничто так не замедляет продвижение войска на марше, как обозный балласт, — но он сомневался, что принц разделяет его мнение. Маркус подозревал, что правитель хандараев весьма скептически оценивает их шансы на успех.
Принц, по всей вероятности, до сих пор не остывший после предыдущей беседы с Янусом, встретил их без особых формальностей. Он бросил отрывистую лающую реплику, и Раззан добросовестно ее перевел — если не для полковника, то хотя бы для Маркуса.
— Его светлость обеспокоен, — сообщил министр. — Он желает знать, как вы предполагаете защищать его от врагов, когда ваша армия окажется на другом берегу реки.
— Признаться, никак, — ответил Янус. — Скажите его светлости, что я буду чувствовать себя гораздо уверенней, если он переправится через реку вместе с нами.
Принц раздраженно выпалил несколько слов.
— Избранник Неба, — сказал министр. — изволил заметить, что если он окажется на другом берегу реки, то не сможет спастись в случае вашего поражения.
Маркус разглядывал принца Эксоптера с отвращением. Этот аристократ уже достаточно ясно выразил свои предпочтения бесконечным потоком «учтивых» посланий, в которых Янусу откровенно приказывалось явиться пред его ликом, дабы получить указания о проведении операции. Все эти указания, само собой, заключались в одном–единственном слове — «отступление». Несмотря на разгром войска искупителей, принц желал бежать с награбленным золотом в Вордан. Флот, однако, не вышел бы в море без приказа Януса, а Янус попросту игнорировал послания принца.
«И мы сражаемся ради того, чтобы удержать на троне этого типа? — Маркус в который раз задумался над тем, кто пострадал бы, если бы они позволили Эксоптеру удрать без оглядки, раз уж он об этом так мечтает. — Хандараи уж точно не жаждут его возвращения. С другой стороны, в этом случае на карту поставлена честь короля Вордана и, безусловно, цена обещания помощи, данного представителем династии Орбоан. Не говоря уж о такой мелочи, как религиозные фанатики, которые — с принцем или без оного — жаждут сжечь нас живьем».
Среди тех, кого не взяли в поход, оказался и придворный гример. Искусной красно–белой маски, которую прежде представляло собой напудренное лицо принца, сейчас не было и в помине. Оказалась, что под ней скрывается самая заурядная физиономия с обвисшими щеками и толстыми, капризно надутыми губами. Вокруг макушки принца проступала венчиком жиденькая поросль волос, но сама макушка оставалась удручающе лысой.
— Если мы потерпим поражение, ваша светлость… — Янус сделал паузу. — Можете сказать его светлости, что если мы потерпим поражение, то с нами сгинут все его надежды вернуть себе трон, а потому я почитаю своим долгом приложить все усилия к тому, чтобы успешно завершить эту кампанию.
— Ваш долг — повиноваться его светлости! — возразил Раззан еще до того, как принц закончил говорить.
— Прошу прощенья, — сказал Янус. — Не в
