Их было человек тридцать, всех возрастов, все очень разные. Единодушная толпа, излучающая дружелюбие и предвкушение. Слишком благожелательная, чтобы тревога Келси создала петлю обратной связи. Но почему-то и Келси их теплота не захватывала.
Когда-то ей нравились ощущения от таких групп. Но после того, как Рой вторгся на встречу анонимных алкоголиков, Келси узнала, что искреннее собрание очень быстро может стать злобным. Узнала, во что она сама может превратить людей, если хорошо постарается.
Она надеялась, что мероприятие скоро начнется. Оно уже задерживалось на десять минут.
– Не чуешь трекер Верити? – спросила она.
Чизара покачала головой.
– Ничего. Нэт будет психовать.
Келси вздохнула. С неучтенной поездкой на кладбище и на склад Аварий, а теперь еще и на это собрание они с Зарой отставали от графика.
– Мы должны идти. Зои Мозли плевать, жива я или мертва.
Чизара обняла Келси за плечи одной рукой.
– Мы еще не знаем ее версию этой истории.
Келси хотела ответить, но промолчала из-за внезапного всплеска энергии в комнате. По толпе пробежал шепот, все взгляды устремились на пожилую женщину в дверях. Она жестом призвала к тишине, и шум разом прекратился. С пола поднялся молодой парень в фиолетовой рубашке. Он подвел женщину к кожаному креслу во главе комнаты.
– Я мадам Лорентин, – сказала она с легким каджунским[5] акцентом. – Я знаю, что сейчас Марди Гра, но мы здесь ради ясности – показать себя. Поэтому, пожалуйста, откройте лица.
Люди начали снимать маски, оглядываясь друг на друга, улыбаясь и моргая, как на завершении маскарада.
У Келси свело желудок. Все инстинкты, появившиеся в последний месяц, кричали о том, что нельзя открывать лицо среди чужих. Но если они с Чизарой единственные останутся в масках, это только привлечет больше внимания.
Она окунулась в позитивную энергию группы и зафиксировала ее, надеясь погасить тревогу, если их узнают. Затем потянулась к маске.
– Ты уверена? – прошептала Чизара.
Келси ни в чем не была уверена. Но это мог быть последний шанс найти Зои Мозли и спросить, что на самом деле произошло четырнадцать лет назад. И вообще, завтра мир может измениться.
Она сняла маску. Чизара сделала то же самое. На них никто не смотрел. Собравшиеся продолжали улыбаться мадам Лорентин, исполненные глубокой признательности ей за присутствие. Та внимательно смотрела на публику, будто знакомилась со всеми и с каждым. В комнате возникла новая энергия. Узнавания. Принятия. Она была спокойной и стабильной.
Келси обнаружила, что улыбается.
– Прикольно, – выдохнула Чизара.
– Ты тоже чувствуешь?
Чизара встретилась с ней взглядом.
– Ты думаешь то же, что и я?
Келси покачала головой – мадам Лорентин была слишком стара, чтобы иметь суперспособности. Надо прекратить повсюду выискивать зероев. Следует помнить, что в мире есть просто хорошие люди.
– Спасибо за то, что вы здесь, – произнесла женщина. – За то, что оторвались от празднования Марди Гра и пришли сюда, в это захолустье. Вы знаете, что ясности не место среди суматохи.
По комнате пронеслись приглушенные смешки. Создалось впечатление старой шутки, знакомой всем присутствующим, напоминающей им об их общности.
Мадам Лорентин подождала, пока все затихнут, и сказала:
– Особое спасибо за то, что уступила нам свой дом, Зои.
Келси замерла.
Мадам Лорентин кивнула кому-то в переднем ряду. Кому-то, кого Келси не могла толком увидеть.
Ее матери.
Келси сосредоточилась на дыхании, чтобы успокоиться. Но у нее земля уходила из-под ног. Мельком она увидела длинные пепельные волосы, собранные в узел. Блеснули стекла очков, когда женщина кивнула мадам Лорентин в ответ. Ее мать носила очки. У нее были светлые волосы, как и когда-то у Келси.
Келси снова посмотрела на кухню. Все эти сковородки, уютно угнездившиеся на своих местах, – их развесил человек, который заботится о своем имуществе. Это и правда дом женщины, которая способна причинить боль собственной дочери?
Затем мужчина впереди подался в сторону, и Келси увидела еще кое-что…
Двух маленьких мальчиков рядом с Зои. Тоже светловолосых. Они сидели тихо, довольные и счастливые, уверенные в том, что их ценят и любят. И все стало ясно.
Ей нашли замену. Вот почему не было поисков, не было слезных писем из ниоткуда. Никаких призывов по телевидению, где мать Келси стояла бы рядом с агентами ФБР, уговаривая Келси сдаться. За четырнадцать лет – ничего. Ее мать просто продолжала жить дальше.
Келси понимала, что ей следовало расстроиться, рассердиться, почувствовать себя униженной. Но ее накрыла новая волна понимания: это не имело значения, потому что с Келси все в порядке.
Она знала, кем была. Кем были ее друзья. Кого она любила и почему. Она играла в жизни собственную мелодию.
Когда Фигг учил ее музыке, на первом же уроке объяснил про репетиции, альтерации и что число долей в такте одинаково у разных нот.
Жизнь изменялась.
Когда умер отец, она связалась с зероями. Мама просто сделала то же самое: заполнила оставленную дочерью дыру в своей жизни, причем дважды.
Незаменимых нет. Келси была как дрожащая в воздухе нота – идеальная, но мимолетная.
Все было так ясно, так понятно. Единственное, чего она не понимала, – это почему все в комнате чувствуют одно и то же… У них у всех были собственные моменты ясности.
Парень, который подвел мадам Лорентин к креслу, сейчас стоял, глядя на толпу. Он был темнокожим, как Чизара, с квадратным лицом и пушком на нижней челюсти. По возрасту он точно подходил для зероя.
Черт. Вот откуда сила. И в момент высшего понимания до Келси дошло, что это за сила…
Она столкнулась с ней вчера на кладбище. Но только с вывернутой наизнанку. Противоположность узнаванию, обратная сторона знания и самопонимания.
– Зара, – прошептала она. – Он Глюк. Но только наоборот.
Келси повернулась. Чизара смотрела на нее со слезами на глазах.
– Все время больно, – сказала Чизара. – Я страдаю каждый день.
Келси сглотнула.
– Зара, я знаю, как тебе тяжело в этом городе.
– Нет – дело в моей семье. Я так сильно по ним скучаю.
Келси охватила новая волна понимания, гораздо более ужасная. Она всегда была бродягой, одиночкой в толпе. Готовой бежать на очередную вечеринку с любым, кто не против.
И зерои, даже в бегах, были самым надежным объединением, какое она когда-либо знала. Семья таких же, как она. Но Чизара, покинув Кембрию, потеряла нечто большее – свою настоящую семью. Своих чудесных братьев, прекрасных родителей. Теперь Келси видела это с пугающей ясностью: она нуждалась в Заре больше, чем Зара в ней.
– Я без них словно потеряла себя, – сказала Чизара. – Все, что я хочу, – это чтобы федералы положили этому конец, и тогда я снова увижусь с семьей. До того, как кого-нибудь убью.
Келси покачала головой.
– Зара, ты никогда никого не убьешь.
Чизара закрыла глаза.
– Я могу, достаточно подумать, что кто-то мертв. Сердца –
