Сашка дернула плечом.
– Я в этом уверена. – Настроение опять дало сбой. – Если бы еще их двое было… Понимаешь, двое – это компания. И интересы у них на двоих. А трое – это уже толпа. И интересы у них такие… на толпу. Отмутузить кого-нибудь толпой – это для них вау-вау, кайфота. Мне иногда кажется, что в какой-то момент дело уже не в парне, а… вот в этом… мерзком кайфе. Напасть вчетвером на одного, почувствовать, какие сами сильные, а этот, один, – слабый…
Подруга посерьезнела. Прищурилась. На лицо словно тень упала.
– Саш, ты рассуждаешь как специалист, – сказала она, чуть качнув головой. – Откуда набралась такого опыта? Сама ты на сталкершу непохожа. Да и вообще, нормальный человек так тупо развлекаться не будет…
– Они не развлекаются, они вполне всерьез.
– Тем более! Всерьез такие гадости творить ты тем более не станешь. Так что?
Саша уткнулась в тающую шапку сливок на своей порции кофе.
– Я в Питере у деда чуть меньше двух лет живу.
Говорить об этом не хотелось. Или хотелось? Как болячку ковырять. Больно, противно, но чувствуешь, что если уберешь гной, то станет легче. А она настолько сурово запретила себе ковыряться в этой ране и настолько строго блюла запрет, что недолеченная болячка гноилась, бродила и не прорывалась. А тут вот…
– И что? Саш, ты не зависай…
– Раньше я жила с мамой в области. Причем не в Пушкине или, там, Гатчине, а в Гефалленфорте.
– Где-где? – удивилась Лиза.
– Вот все так реагируют. Ну, в общем-то, не зря. Двадцать пять тысяч населения, то ли город, то ли поселок городского типа. Такая дыра, что ой… дыра в дыре. Ну, чего ожидать от города, который называется «Павшее укрепление»? Ну, форт, в смысле. Понимаешь? Город неизвестен ничем, а если бы был, так только тем, что не удержал оборону. Ну вот… там всех достопримечательностей – тот самый форт. Настолько заброшенный, что даже не разрушенный почти. Ну, и чтобы ты понимала. Ближайший центр цивилизации – Гатчина. Да и то не потому, что ближе всего, а потому что два автобуса днем ходят. Целых два. А вообще на город четыре школы, из них только одна полная, а три до девятого класса. Понимаешь примерно, какой контингент?
Лиза кивнула, хотя по лицу было ясно, что понимает она очень, ну просто очень-очень «примерно».
– Ты-то там как оказалась? – спросила она.
– Мама художница, ее, так сказать, «занесло». – Саша почувствовала, что морщится против своей воли. – Мы с ней и в Питере жили, и в Хельсинки, и даже в Осло, только недолго. А когда я была в шестом классе, мы приехали в Гефалленфорт. Ну а в седьмом к нам перевели Платона. Вернее, его отец приехал какие-то наследственные дела решать, а они затянулись. И Платон целых три четверти со мной в классе отучился. Такой… питерский, умный-красивый. И в школе прямо эпидемия влюбленности началась.
– И ты тоже влюбилась?
– Типа того. Скорее слегка заразилась… Так вот. Две моих одноклассницы прямо как рехнулись. Три тетрадки рассказами про себя и про него исписали. Что-то в интернет на Фикбук выкладывали, правда, их там разнесли по полной. Зато они подружились еще с двумя… козами с нашей параллели. И когда их стало четверо, начался караул. Ну там, ходили по пятам, домой являлись, звонили, в «Вконтакте» писали всякое. Самое смешное – я сама видела! – что подойдут к нему и не знают, что сказать. Стоят как идиотки, таращатся и хихикают. Лиз, это вот вообще нормально, нет?
Та замотала головой – конечно, ненормально. Какие могут быть варианты? А Сашка продолжила, чувствуя, что с каждым следующим словом ей становится немного легче:
– А я тоже идиотка. Мне показалось, что Платона эта ситуация напрягает. И решила, а давай-ка я с ним пообщаюсь. Если у нас ничего не сложится, то мы же можем просто подружиться. Ну, у меня тогда с навыками общения было раз в миллион хуже, чем сейчас. А разбираться в том, кто какой человек – вообще не умела. Просто наивненько решила, что я одинока, Платон одинок. Ура, у нас есть нечто общее.
– И что он?
– Он-то ничего… почти. Ну, пообщались. Поболтали несколько раз в школе. Домашкой махнулись. Он комиксы рисовал. Про музыку болтали. У него мама фанатка «Наутилуса», представляешь? И он вырос на их песнях. Вместо колыбельной ему пели «К Элоизе». Знаешь, такая… красивая песня. Голубые океаны, реки полные твоей любви. Я запомнил навеки… Ты обожала цветы.
– О-оо, слышала сто раз, конечно. Это же классика! Ничего себе… а что еще?
– Ну, что еще… Он шоколад лопал как сумасшедший. Я его кофе поила, а он шоколадку в него макал, представляешь? Детский сад, в общем. Но сталкершам это очень не понравилось. А тусить толпой и чувствовать себя мега-сильными – наоборот, очень нравилось.
– Ох. – Лиза прижала руки к своим пухлым щекам, словно уже догадывалась, что будет дальше. – И что они?
– А ничего. – Сашка глотнула остывающий кофе, позволила сливочной сладости смягчить горло. Под такой напиток любой комок сглотнется. – Подкараулили меня вчетвером во дворе и избили. Очень качественно. Ребра переломали, руку. Про синяки и всякие рассечения и говорить нечего, да? Можно сказать, что почку отбили… Повезло мне в некотором смысле – детский организм очень хорошо восстанавливается, поэтому с почками проблем сейчас нет. В больнице очень боялись, что я без глаза останусь, но все обошлось. Деда как только узнал – перевез меня в Питер, потом в Иерусалим. Полгода почти по больницам валялась. Потом еще год на домашнем обучении. А с середины девятого класса в свою теперешнюю школу пришла.
Лизины мысли застряли на полпути до школы – на упоминании девчонок из прежнего условно-учебного заведения.
– Вот гадины! – Лиза звонко шлепнула по столу ладонью. На нее стали оглядываться, даже Никита вытянул шею в их сторону. – Твоя мама их закопала, надеюсь!
– Мама тогда в первый раз в Аргентину уехала. За мной соседка смотрела, ну там, покормить-постирать… Меня по скорой когда привезли в нашу больничку, то два дня не могли до мамы дозвониться. Хорошо, дедушкин номер нашли. Дед тогда маме чуть по «Скайпу» голову не оторвал. Она ему даже не сказала, что уезжает и меня оставляет… ну, и он меня забрал тогда. А девок… по спецшколам перевели, а одну на зону для малолеток, кроме шуток. Да мне плевать, если честно. Но я тогда зареклась связываться…
– С парнями-звездами?
– Нет. Неважно, звезда или нет, но я пойду на контакт, только если буду понимать, что без него умру. И знаешь что? Хоть и говорят, что мы подростки-на-гормональных-бурях и с головами не дружим… на самом
