На какое-то время сознание растворилось в этой приятной расслабленности. Короткими вспышками мелькали лишь эпизоды, как кадры видеоклипа.
Вот Пузырь с Ржавым поют какую-то песню из «Короля и Шута». В ней такие же пьяные мужики ели мясо и запивали чем придется.
Вот Удачник смотрит прямо в лицо и монотонно повторяет:
– Буку нам не найти – если он сам этого не захочет.
А вот – Лапа с материнской нежностью гладит его волосы, и Малец пытается сказать что-то девушке, но из горла вылетают только жалобные нечленораздельные звуки.
И контрастом – спокойный, почти трезвый рассказ Торчка:
– …тогда я и умер. Меня похоронили на заброшенном кладбище, просто потому, что место на городском стоило слишком дорого. Я не хотел лежать среди древних могил – это было слишком страшно. Я всегда боялся истлевших мертвецов. То ли дело – среди свежих могил…
Малец вздрогнул, чувствуя, что тоже трезвеет.
– …Мне хотелось кричать, умолять – что угодно. Тогда я и познал этот ужас – когда ты уже ничего не можешь изменить…
Он снова провалился в туман, так и не сумев понять, что имел в виду этот странный парень, действительно ли он описывал собственную смерть или снова травил байки. Может, и не было вовсе этих слов, одни лишь галлюцинации от изрядной дозы алкоголя на фоне усталости и стресса. Он уже стал окончательно засыпать, не обращая внимания ни на голоса товарищей, ни на жесткую цементную поверхность под собой.
И тут закричала Лапа.
Он и сам не понял, как оказался рядом, вместе с остальными спутниками, прибежавшими на крик. Он ожидал чего угодно – несчастного случая, нападения мутантов, просто какой-нибудь жуткой твари, вроде маленькой мышки с розовыми ушками, от которых особо активно вопят впечатлительные женщины. Но то, что он увидел, заставило его моментально протрезветь.
Дрожащей рукой девушка указывала на Краба.
Тот сидел, прислонившись спиной к стене, его оголенный торс тихо вздрагивал, руки двигались хаотично, как и пальцы, которыми он словно играл на невидимом музыкальном инструменте. Но главное было не в этом. Нарост у шеи прорвался. Точнее, лопнула верхняя оболочка, кожа с клочьями мяса и сеткой сосудов, отчего по телу стекали, густея, струйки темной крови. И там, посреди этого месива, медленно двигалась…
Голова.
Маленькая, в два раза меньше головы Краба, на тонкой шее, с дряблой синюшной кожей. Выпученные глаза, кожистая, с намеком на чешуйки макушка, она была почти человеческая – если бы в ней не было чего-то от тех паукообразных тварей.
– Что там у меня? – хрипло подал голос Краб.
Он силился повернуть голову – но жуткое образование на шее не давало ему осмотреться.
– Да как тебе сказать, – неровным голосом произнес Удачник. – Сосед у тебя появился…
Новая голова раскрыла неожиданно крупную пасть – и издала душераздирающий визг. Краб задергался у стены, пытаясь встать, но не смог. Со стороны казалось, что его словно разрывает на части желание двигаться сразу в две противоположные стороны.
– Чтоб меня… – выдавил сталкер. – Я не контролирую свое тело.
– Тело… – прошелестел новый голос.
Не сразу все поняли, кто говорил. А это была та самая, новая голова.
– Ты умеешь говорить? – Лапа, пришедшая в себя после первого испуга, осторожно присела напротив.
– Говорить… – прошелестело в ответ.
– Обалдеть, – Удачник пьяно рассмеялся. – Никогда ничего подобного не видел. Это что же такое, а?
– Смешно тебе? – зло прошипел Краб. – Может, себе заберешь эту тварь?
– Тварь… – прошелестело снова.
– Заткнись!!! – заорал Краб.
Он попытался дотянуться руками до «лишней» головы, но неожиданно руки схватили его собственную голову, принялись ощупывать, опускаясь к шее. Схватили было – но тут же отпустили. Словно понимали: убив хозяина, убьют и нового «поселенца» этого тела.
– Уберите… Уберите это… – нервно забормотал Краб.
– Как убрать? – растерянно отозвалась Лапа. – Наверное, эту тварь можно ампутировать. Но только в условиях стационара. Иначе мы просто убьем тебя.
– Из стационара ему прямой путь – в лаборатории Института, – заметил Удачник. – Оттуда он уже не выйдет – институтские ученые его на части разберут из чисто научного любопытства. Да, Малец?
– Мне почем знать, – пробормотал тот. – Я физик.
– К черту Институт. – Краб грязно выругался. – Обещайте убить меня, как только я попрошу.
– Погоди, может, не все так плохо, – гнусаво заметил Пузырь. – Вдруг вы еще подружитесь.
Ответом ему стала новая порция отборнейшей брани, которую перекрыл еще более омерзительный звук: ругалась новая голова.
– Мать моя женщина… – проговорил Малец. – Она на ходу учится!
– Учится… – шипела голова.
– Будь все проклято… – Краб затрясся в рыданиях.
– Пузырь, принеси спирта! – попросил Удачник. – Крабу надо расслабиться.
– Расслабиться! – оскалилась голова.
Она вроде как освоилась в новой среде. Даже казалось, она всегда росла на этом теле. Наверное, это хорошо, что они были пьяными. Нетрезвый человек легче воспринимает невероятное. Наверное, поэтому Лапа, по контрасту с остальными, выглядела такой растерянной и испуганной.
– Держи! – Пузырь протянул Крабу кружку со спиртом.
Тот хлебнул, не поморщившись. И тут же подала голос голова:
– Мне! Мне!
– Серьезно? – оскалился Удачник. Кивнул Пузырю. – А ну, дай ему. Или ей, шут там разберет…
– Не смейте… – слабо сказал Краб. – Кто знает, что на уме у этой твари…
Но толстяк не слушал его: ему самому стало интересно, что выйдет из этой затеи. Страшная башка жадно припала к кружке, принялась шумно глотать. Отплевывалась, давилась, рыгала, но продолжала лакать, пока не опустела кружка.
– Нормальные аппетиты у этой малышки, – одобрительно сказал Ржавый.
– Я не понимаю… – подала голос Лапа. – Куда все это проваливается? У них что, теперь общий пищевод?
– Ы-ы-ы… – пьяно завыла голова и вдруг зашлась в каком-то диком дьявольском смехе. Раззявила пасть, таращась при этом на присутствующих желтыми глазами. Самым странным при этом было видеть безвольно свисавшую голову захмелевшего и заснувшего Краба.
Стоявший позади всех Торчок перекрестился.
– Е-мое… – проговорил Ржавый. – Чего-то мне страшно находиться с ней в одной комнате.
– Я не понимаю, это что же – мутант? Или часть Краба? – Малец пьяно покачал головой.
Снова накатывал туман и появилась ватная слабость в ногах.
– Я бы сказал по-другому: теперь мутант у нас сам Краб, – сказал Удачник. – Потому как эта башка – уже часть его тела вместе со всей генетикой.
– Выходит, Краб стал опасен?
– Не все мутации обязательно опасны, – вмешался Торчок. – Иногда даже наоборот. Говорят, сам человеческий вид – результат череды мутаций. Если верить теории Дарвина.
– А мне плевать, опасен он или нет, – заявил Ржавый, поигрывая найденным на складе «стечкиным», который он сейчас достал из-за пояса. – В крайнем случае, обоим по пуле в лоб – и все дела.
– Ну, это в самом крайнем, – добродушно сказал Удачник. – Краб – наш товарищ и брат,
