Факты можно охарактеризовать через их способность сообщать при неверной интерпретации, что выбранный путь – тупиковый. Уверен, подобное определение фактов многим не понравится, но его придерживаются как философы, так и ученые. Если надо отправиться на Луну, от интерпретации Галилея будет больше толку, нежели от теорий Птолемея.
2007Кокаин для народа
Во время недавней дискуссии, посвященной семиотике сакрального, разговор зашел о понятии, встречающемся у Макиавелли, Руссо и других мыслителей, а именно о древнеримской «гражданской религии», которая представляет собой сплачивающую общество совокупность верований и обязанностей. Кто-то обратил внимание, что подобная концепция, при всей ее добродетельности, подводит нас к идее восприятия религии как instrumentum regni[440] – любимому приему власть имущих (и атеизм тут не помеха) для удерживания подданных в узде.
Это понятие встречается у авторов, близко знакомых с гражданской религией, например у Полибия («Всеобщая история», книга VI), который писал о принятых в Древнем Риме обрядах: «…будь возможность образовать государство из мудрецов, конечно, не было бы нужды в подобном образе действий; но так как всякая толпа легкомысленна и преисполнена нечестивых вожделений, неразумных стремлений, духа насилия, то только и остается обуздывать ее таинственными ужасами и грозными зрелищами. Поэтому, мне кажется, древние намеренно и с расчетом внушали толпе такого рода понятия о богах, о преисподней, напротив, нынешнее поколение, отвергая эти понятия, действует слепо и безрассудно… Напротив, у римлян обязательство достаточно обеспечивается верностью клятве, хотя бы должностные лица или послы имели в своем распоряжении большие суммы. Потом, если у прочих народов редки честные люди, для которых общественное достояние неприкосновенно, то у римлян, наоборот, редки случаи изобличения в хищении»[441].
Даже если римляне и вели себя столь добродетельно в республиканский период, потом им это наскучило. Неудивительно, что несколько веков спустя Спиноза пересмотрел понятие instrumentum regni и присущий ему яркий, подкупающий церемониал: «Но ведь если высшая тайна монархического правления и величайший его интерес заключаются в том, чтобы держать людей в обмане, а страх, которым они должны быть сдерживаемы, прикрывать громким именем религии, дабы люди сражались за свое порабощение, как за свое благополучие… в свободной республике, напротив, ничего [такого] не может быть мыслимо и попытки [такого рода] могут меньше всего иметь успех…» (Богословско-политический трактат)[442].
А отсюда уже рукой подать до хрестоматийного утверждения Маркса о том, что религия – это опиум для народа.
Правда ли, что все религии обладают подобной virtus dormitiva?[443] Прямо противоположной точки зрения придерживается, к примеру, Жозе Сарамаго[444], который не раз обрушивался с критикой на религию за ее умение сеять раздор: «Ни одна, без исключения, вера никогда не сблизит и не примирит людей; наоборот, религии всегда были и остаются причиной неописуемых страданий, кровопролитий, чудовищного физического и духовного насилия, которые составляют самые мрачные страницы истории многострадального человечества» (La Repubblica, 20 сентября 2001 года).
Сарамаго пришел еще к одному выводу: «Будь мы все атеистами, общество стало бы куда миролюбивее». Не уверен, что он прав, но на его высказывание косвенно ответил папа Ратцингер в своей недавней энциклике Spe Salvi[445]: хотя атеизм XIX–XX веков и провозглашает борьбу с несправедливостью мира и всемирной истории, в результате «он привел к проявлениям небывалой жестокости и попранию правосудия».
Не удивлюсь, если Ратцингер подразумевал безбожников Ленина и Сталина, но он забыл о нацистских флагах с лозунгом Gott mit uns («Бог с нами»), о многочисленных военных капелланах, благословлявших фашистские вымпелы, о Франсиско Франко[446] – убийце, который руководствовался самыми что ни на есть религиозными мотивами и пользовался поддержкой группировки «Партизаны Короля Христа» (в части преступлений виноват неприятель, но началось все именно с Франко), об истово верующих вандейцах, поднявших мятеж против республиканцев и даже придумавших «Богиню Разума» (instrumentum regni), о католиках и протестантах, год за годом вдохновенно резавших друг друга, о крестоносцах и их врагах, подчинявшихся зову веры, о скармливании христиан львам для защиты римского вероисповедания, о сжигании на костре во имя религии, о чрезвычайно набожных мусульманских фундаменталистах, уничтоживших башни-близнецы, об Усаме и талибанах, сбрасывавших бомбы на статуи Будды, о религиозном противостоянии Индии и Пакистана, а также о призыве God bless America («Боже, благослови Америку»), с которым Буш вторгся в Ирак.
Так вот, после долгих размышлений я решил, что религия (если она когда-то была или бывает для народа опиумом) чаще похожа на кокаин.
2007Американские боги
Одно из главных развлечений путешествующего по Штатам европейца – воскресным утром включить телевизор и найти религиозную передачу. Кто никогда не видел эти сборища бьющихся в экстазе верующих, изрыгающих анафемы священников, похожих на Вупи Голдберг[447] женщин, которые ритмично пританцовывают и распевают Oh Jesus, теперь имеет о них представление благодаря фильму «Борат»[448], хотя можно было подумать, что это плод воображения, сродни сатирическому изображению Казахстана. Ничего подобного. Саша Барон Коэн работал по принципу candid camera, скрытой камеры, и снял то, что действительно происходило на его глазах. В общем, на фоне священнодействий американских фундаменталистов чудесное разжижение крови Святого Януария выглядит как ученое собрание специалистов по эпохе Просвещения.
В конце шестидесятых годов я оказался в Оклахоме, в Университете Орала Робертса (Орал Робертс[449] – один из тех самых телепроповедников-харизматиков), на территории которого возвышалась башня с вращающейся платформой. В зависимости от суммы пожертвования башня транслировала в небо молитвы благотворителей. Соискатели на должность преподавателя должны были заполнить анкету, где в том числе фигурировал вопрос: Do you speak in tongues? – «Говорите ли вы языками?», как апостолы. Поговаривают, что юный профессор, очень рассчитывающий на это место, ответил not yet – «пока нет», и его тотчас взяли на испытательный срок.
Фундаменталистские церкви не признавали теорию Дарвина и аборты, требовали обязать школьников молиться, по мере необходимости выступали то против евреев, то против католиков, поддерживали сегрегацию во многих Штатах, однако еще несколько десятилетий назад они считались маргинальным явлением, характерным для американской глубинки и ограниченным Bible belt. Правительство создавало имидж страны, где политика, религия, университеты, художники, писатели и Голливуд существовали независимо друг от друга.
В 1980 году вышла посвященная фундаменталистским движениям книга Фурио Коломбо «Американский Бог»[450], однако ее восприняли скорее как пессимистичное пророчество, а не описание реального явления, с пугающей скоростью набирающего силу. Недавно Коломбо переиздал книгу (несколько недель назад она была приложена к газете Unità) с новым предисловием, и теперь никому в голову не придет назвать ее пророчеством. По мнению Коломбо, религия проникла в американскую политику в 1979 году, во время предвыборной борьбы Картера против Рейгана. Картер
