— Продолжайте. — Я все еще скалился, а душа наполнялась счастьем. Как хорошо быть в родной стихии.
— Что продолжать? Вы ведь и сам не слепой! Взгляните в зеркало!
— Ну так помогите мне, Кэтрин. — Я заломил бровь и раскинул руки в стороны. — Вот он, клиент. Берите — и в омут с головой. Штопайте, латайте, кормите! Хотите, еще и переспим? Мне очень нужно. Обещаю, потом стану выглядеть немного лучше. Да и вам, похоже, не помешает.
— Да пошел ты! — прошипела она, обежав стол, и, приблизившись, чуть пригнулась, чтобы ткнуть в мою грудь указательным пальцем. — Будешь подыхать, падаль, а я не пошевелюсь! Так и знай!
— Какая невоспитанность. — Я покачал головой. — Тыкаешь мне, словно мы уже давно любовники.
— Да вы… ты!
— Нет уж, давай теперь без этих лицемерных уважительных «вы». Всю правду-матку прямо в это избитое жизнью лицо.
Я оттолкнулся от спинки стула и подался навстречу разъяренной домохозяйке, замерев в паре дюймов от нее.
Кэтрин молчала. Только дышала шумно, и взгляд ее карих глаз был полон ярости, накопившейся не за один день.
— Ну? — подначил ее я.
Пусть бежит, прячется в своей каюте на все оставшиеся два дня полета. А там остынет, и снова перейдем к делу.
— Я требую ответов, — внезапно сказала она, выпрямившись. Быстро оглянувшись по сторонам, поправила густые темные волосы, рассыпавшиеся по плечам во время ее марш-броска, глубоко вздохнула и вернулась на прежнее место. Еще миг, и на губах миссис Поук появилась спокойная улыбка сытой кобры, после чего она абсолютно спокойно договорила: — Мы заключили сделку, когда вошли сюда. И ты, Адам, с удовольствием съел предложенный суп.
Я моргнул, пытаясь прогнать мираж и никак не понимая, что и в какой момент пошло не так.
— Мы летим на юг, и я хочу знать зачем. К чему эта спешка? И еще. Почему ты ненавидишь моего супруга настолько, что согласился вести дело даже авансом?
Вот вам и курица-наседка. М-да, не зря сестра всегда говорила, что придуманная мною классификация северных женщин совершенно не применима к южным с их жутким темпераментом. Ты ей доводы и рассудок, а она тебе сковородку в челюсть и перелом черепушки. А потом сама же помажет, подует и к бабке сводит заговорить синяки и ссадины. Ну, хорошо, теперь я предупрежден, а значит, вооружен… Хотя, признаюсь, ругаться с ней мне понравилось.
— Начнем с одного вопроса. А то я еще слишком слаб, — ответил я, окончательно справившись с удивлением. — На выбор. Что тебе интереснее всего?
— Почему мы спешим, я узнаю сама, как только окажемся на месте, — задумчиво, словно и не ко мне обращаясь, проговорила Кэтрин.
— Я бы не был так уверен. Но допустим.
Она смерила меня прохладным взглядом, полным неистового любопытства и опасения прогадать. О, я знал, что для нее интереснее всего. Всех женщин больше всего на свете волнуют чужие взаимоотношения. И тут уж нет разделения по цвету кожи, месту рождения или количеству кредитов на счетах. Есть только определенный образ мышления, мешающий им концентрироваться на своей жизни и заставляющий постоянно озираться в поисках новостей, сплетен, скандалов и интриг… Кэтрин не была исключением из золотого правила, она терзалась от незнания, что же стоит между мной и ее мужем.
Но я не собирался делиться с ней этой маленькой тайной, возраст которой достиг небольшого юбилея. Десять лет. Именно столько нужно отмотать назад в моей памяти, чтобы вспомнить произошедшие события и попытаться понять, за что я возненавидел Роджера Поука, тогда еще простого студента, находившегося на практике в небольшом, но славном городке на Южном континенте.
Кэтрин стукнула чашкой по столу и тем самым вернула меня в настоящее. Она продолжала смотреть так, словно я ее кровный враг, но молчала.
— Эта игра начинает утомлять, — посетовал я, замечая, что наш с ней временный приют медленно наполняется посетителями.
Пассажиры дирижабля просыпались и выползали из своих кают, чтобы поесть.
— Если я спрошу о причинах вашей с Роджем вражды, что получу в ответ? — Кэтрин подалась вперед и, не дожидаясь от меня ни слова, договорила: — Для тебя, Адам Боннер, все это игра, а для меня — жизнь. Честно говоря, мне плевать, что за кошка между вами пробежала. Отбил ли он твою женщину, украл ли ваш общак, подставил… Я не знаю. И думаю, что это знание для меня абсолютно лишнее.
— Я бы поаплодировал, но рука занята, — признался честно, накалывая на вилку кусок блинчика. — Ты прекрасно врешь. Но, допустим, я поверил, что тебе плевать на причины. Тогда что хочешь услышать? Один вопрос — один ответ.
— Расскажи, в чем замешан Роджер сейчас? Из-за чего ему пришлось скрыться. Ты ведь следил за ним и многое знаешь.
Я закашлялся. Подавился десертом.
Хороший вопрос. Неожиданный.
— Я не совсем уловил логику. Только что было задано три вопроса. Я предложил выбрать один, а ты задала новый.
— Расскажи, что знаешь. — Кэтрин сложила руки на груди. — И я тоже что-то скажу. Баш на баш.
С трудом проглотив еду, я запил ее водой и, подперев голову рукой, уставился на собственную клиентку. Хотелось понять, как я мог проглядеть, что где-то там есть мозг. Настоящий, думающий. Но в одном я был прав — она что-то стащила из квартиры перед тем, как их обчистили. Больше ей нечего было бы мне рассказать.
— Кажется, становится веселее, — ухмыльнулся я. — Но мой рассказ не предназначен для затрапезных бесед, Кэтрин. К слову, ответь, фильмы какого жанра ты предпочитаешь? Мелодрамы, комедии, триллеры или боевики?
— Зависит от настроения.
— Так вот, сегодня будет триллер с нотками драмы. Будешь смотреть?
— С огромным интересом. Хотя, признаюсь, комедия меня устроила бы больше.
— Я могу попытаться шутить, — предложил, демонстрируя лучший свой оскал в знак подтверждения праведных намерений. — Говорят, черный юмор — мой конек.
— Не верь, люди бессовестно лгут. За те несколько дней,
