— Это потому, что у тебя нет чувства юмора, — обиделся я.
Она обернулась и махнула рукой официанту, после чего велела ему принести счет. Вышли мы молча, каждый думая о своем. Я взвешивал про себя то количество правды, что сможет вынести хрупкая психика клиентки, а она, судя по колючему взгляду, ждала подвоха. И правильно делала.
ГЛАВА 9
Он все еще был бледен и сильно истощен и все еще страшно меня бесил. Но в какой-то момент я поняла, что не так страшен Адам Боннер, как я себе поначалу вообразила.
Его слова, мимика и жесты, манера одеваться и говорить… все свидетельствовало о ярой мизантропии. Он ненавидел людей. И еще Боннер ошибался, если думал, что больше всего мне интересно знать о том, из-за чего он ненавидел Роджа. О нет. Любопытство, несомненно, восстало в моей душе и пустило корни в мозг, но гадать оно заставляло о другом. Мне безумно хотелось узнать, кто же так обидел господина некроманта. Кто отравил его веру в других людей? Что крылось в его прошлом? Что заставило его стать таким желчным и едким? Или он всегда был таким и никакой загадки нет и в помине?
Казалось бы, какое мне дело до его душевных терзаний и психических отклонений, которых он не замечает в упор? Ну, хамит иногда, гадости говорит, в крайности впадает… так и мне с ним рядом оставаться недолго, детей от него не рожать. Но вопросы жгли изнутри. И если бы Стэфани, которой я звонила раз десять за последние два дня, ответила на вызов хоть раз, то я непременно переадресовала ей свои сомнения и переживания. Уж подружка нашла бы способ узнать что-то стоящее о Боннере. Например, через своего любовника.
Но Стэфани не отвечала, больше того, ее визофон был отключен, а автоответчик уже порядком напрягал. Подруга пропала, как и мой муж. Мне не хотелось верить в их связь, но факты говорили за себя. Что-то общее было между Роджем и той, кого он терпеть не мог…
Каждый день преподносил мне сюрпризы, и не сказать, что приятные. Иногда хотелось просто зареветь в голос от каши в голове и проблем, кажущихся неразрешимыми. Но как только я готова была сломаться, Боннер открывал рот и говорил очередную гадость. И я загоралась вновь, как свеча, всего миг назад угасающая. Душу охватывала буря эмоций, в голове прояснялось, и снова хотелось жить. Хотя бы для того, чтобы доказать адвокату, что я не никчемное, ненужное никому существо, а талантливая, достойная женщина.
Но, как ни странно, эффективность его терапии дошла до меня только этим утром, пока я орала на него в забегаловке с жутким названием «ПоешКа». Боннер сидел напротив и, как обычно, подначивал сказать гадость в ответ. И я сказала… Да так громко, что на нас оглянулись люди вокруг. Но мне в тот момент было плевать на все, даже на годами зарабатываемую репутацию, потерять которую не стоило никакого труда. Когда уже собиралась залепить Адаму пощечину, поняла очевидное: он играет роль. Актер и манипулятор — вот кем был мой адвокат на самом деле.
Как только я осознала это, пришло спокойствие. Да, он умел давить на больные мозоли, но, в сущности, не причинял никакого вреда, скорее, наоборот, приносил пользу. Так, усмирив внутренний гнев, я попыталась вернуть душевное равновесие и тут же поняла, что делать дальше.
Конечно, Боннер не испытал удовольствия от моего финта ушами. Ему явно хотелось ярого продолжения, он даже одну щеку слегка вперед выставил, дабы по ней получить и жутко обидеться на все время полета. Ха! Как бы не так. Ради хоть какой-то ясности происходящего я готова была поступиться гордостью и задвинуть в сторону желание прибить гада немедленно.
В итоге мы возвращались в его каюту, каждый думая о своем. Боннер, судя по загадочному выражению лица и периодически бросаемым на меня косым взглядам, решал, как меня обвести вокруг пальца, ничего не рассказав, но оставшись хорошим. А я просто хотела правды. Любой ценой. В мечтах рассматривались даже пытки…
— Входи, — стоило нам оказаться у его апартаментов, как Адам радостно оскалился. Явно придумал некую потрясающую гадость.
Меня пропустили вперед, после чего дверь закрылась с тихим шипением. Затем мимо пролетела рубашка, приземлившись на стул рядом со мной. Я обалдела, но, быстро взяв себя в руки, прокомментировала происходящее в стиле Боннера:
— Надеюсь, Адам, ты не заставишь меня снова смотреть на твое изнуренное голодом и ненормальным трудоголизмом тело? А то у меня при виде впалого живота и серой кожи появляется желание накормить, укутать и вызвать мага для реабилитации.
Сказать по правде, я переигрывала, еще честнее — врала напропалую. Цвет кожи у Адама был вполне нормальный, а на животе даже без лупы просматривались кубики пресса. Он себя не запускал до того состояния, что я описала. Но… признаваться в том, что рассмотрела те самые кубики и крепкие мышцы на руках и ногах, не стала бы ни за что. Тем более что гаденыш разделся до трусов и теперь щеголял в таком виде. Остановившись у бара, он с непроницаемой миной стал выбирать напиток, отвечая на мой выпад недовольным голосом:
— Каюта моя. Если тебе что-то не нравится, я всегда подскажу, где выход.
— Я знаю, где выход. Выучила наизусть планировку этого помещения, пока ухаживала за обморочным некромантом, заморившим себя едва не до смерти. — Изо всех сил я старалась держаться ровно и смотреть на него без смущения, в упор. Получалось плохо. Ситуация мне совсем не нравилась, но уходить без боя и ответов я не собиралась.
— Ну, Кэтрин, дорогуша, если ты вдруг потеряешь сознание, я тоже в долгу не останусь. — Адам отсалютовал бокалом, полным светло-коричневой жидкости. То ли коньяк, то ли виски. — А хочешь, падай прямо сейчас. Кровать большая, и я в состоянии оказать первую помощь.
— Думаю, ты себя сильно переоцениваешь. — Я намеренно передернула плечами и скривилась, остановив взгляд на его прессе, а затем скользнув выше. — Мне неинтересно подобное предложение. К тому же мы пришли за другим. Или ты самого себя предлагал в роли триллера с нотками драмы?
— Какой у
