– Не будет. Просто возьми. Он твой по праву. А теперь жди сигнала Фриды. И спасибо тебе, девочка.
Она ушла, не оглядываясь. Следом вышла рабыня, остановившись у полога с другой стороны. А я всматривалась в неожиданный подарок, не в силах примерить его. Что скажет Хакарк? Впрочем, после моего поступка он вообще вряд ли захочет говорить со мной.
Переступив с ноги на ногу, я ласково погладила голову выгравированного волка и почувствовала легкое тепло в ответ. Подушечки пальцев закололо от магии, источаемой перстнем. Затаив дыхание, снова коснулась волка. Все повторилось. Похоже, артефакт признал меня. Иначе металл оставался бы холодным и безразличным.
– Пора, – шепнула Фрида, когда я уже примерялась к колечку.
Я зажала артефакт в руке и, откинув полог, вышла наружу.
Вокруг царила ночь, освещаемая необычно яркой луной. Неподалеку стояла пара кенарийцев, несущих дозор в лагере. Наш шатер находился практически в самом центре, а впереди застыла самая необычная картина из всех, что мне доводилось видеть раньше: призрачные горы и огромное ущелье между ними. Холодный белый свет луны освещал путь, словно прокладывал магическую дорожку. А у подножия гор смутно виднелась фигура человека, облаченного в длинный черный плащ с надетым на голову капюшоном. Буревестник.
– Бежим!
Фрида схватила меня за руку и потянула вперед.
Мы мчались по призрачной тропинке без оглядки, без тени сомнения. Сзади кто-то закричал. Окликнул по имени. Зарычал.
Только я уже приняла призрачную руку Буревестника и отпустила рабыню, шепнув:
– Ты свободна. Я больше не хозяйка тебе.
Она пыталась схватить меня за плечо. Не вышло. Потому что смертный не может без разрешения перейти за грань.
Глава 17
Сколько страшных вещей рассказывают об этом месте в моем мире! Из уст в уста, из одного свободного уха – в другое. Про всепоглощающее пламя, кипящую смолу под ногами и стаи голодных птиц в небе, про огромные горы, извергающие гремучую смесь, уничтожающую все живое, про омуты вместо глаз у Шести Старцев…
А еще говорят, что выжить за гранью могут лишь магически одаренные люди.
И вот я здесь. Стояла среди разнотравья в потрясающе красивом саду, освещенном сразу тремя солнцами. Всюду росли необычные кусты, деревья, соцветия. Позади изогнулась туманная арка, а впереди, аршинах в двухстах, виднелись массивные двустворчатые двери: вход в устрашающе-величественный замок.
Он стремился к небу всеми узкими и высокими башнями и башенками, был украшен колоннами и резными вимпергами, а стены были испещрены стрельчатыми проемами-окнами, заполненными самыми причудливыми витражами.
Приоткрыв рот, я смотрела вокруг и не могла насмотреться. Только вот наслаждаться красотой помешал голос, прозвучавший прямо в моей голове:
– Какова цель твоего визита в Обитель, Дарна Эссшат?
Я опомнилась, перевела взгляд на фигуру в плаще, принявшую весьма осязаемые формы, и попыталась сплести пальцы. Помешал перстень. Удивленно взглянув на волчий профиль, снова мимоходом погладила его и заговорила, тщательно подбирая слова:
– Я пришла просить Старцев о Высшем Суде.
– Над кем ты хочешь вершить правосудие?
Из-под капюшона Буревестника не донеслось ни звука, голос снова раздался лишь в моей голове.
Покрутив колечко в руках, ответила:
– Над предателями, пытающимися развязать войну между странами моего мира. Я прошу защитить людей от напрасной смерти. Как дочь носителей древней крови и как супруга правителя Кенарии, умоляю не допустить вражды между нашими народами и покарать зачинщиков заговора.
– Взамен ты должна раскрыться перед Старцами и всеми свидетелями, вызванными в Зал Правды. Любая провинность станет тебе виной и ляжет на весы справедливости с одной стороны, любое доброе побуждение займет место с противоположной стороны. Только если достоинства твои перевесят недостатки, сможешь покинуть Обитель.
Нервно облизнув губы, я передернула плечами и неожиданно нацепила кольцо на безымянный палец правой руки. Артефакт нагрелся и сжался до нужного размера, а потом вообще превратился в едва видимый глазу рисунок. Вот вам и понервничала немного…
– Дарна, – напомнил о себе Буревестник. – Ты готова заключить договор?
– Да, – шепнула, едва держась на ногах и вдруг вспоминая, как однажды сбежала с девчонками по тайному монастырскому проходу и подсматривала за простыми мужиками, купающимися в местном озере. И было это лет пять назад, а вот поди ж ты, увидела все, как будто только что повторилось.
Меня кинуло в жар, затем в холод, и я постаралась срочно подумать о чем-то менее провокационном. Тут же всплыла новая картинка – продажный мужчина из Хастарии, распахивающий передо мной халатик и предлагающий удовлетворить любые желания.
Ноги слегка подкосились, но я устояла, отводя взгляд в сторону разномастных кустиков.
– Не пытайся скрыть свои помыслы, – добил меня Буревестник, намекая, что все видел. – На весы попадет каждый твой поступок!
И я вспомнила, как всадила нож в Раена. Стало совсем не до смеха. Только вот отступать было некуда. Как говорила Фрида, хватит уже убегать и прятаться.
– Я готова, – уже увереннее повторила.
– В таком случае коснись шипа и произнеси заветное желание. Его Старцы исполнят, даже если твои злые поступки перевесят чашу добра.
Мне указали на тонкую иголочку среди лиан витого растения, покрывающего всю поверхность арки, через которую я пришла сюда. Медленно подняв руку, я отчего-то приготовила именно тот палец, который теперь украшал едва заметный рисунок.
«Прости меня, Хакарк, – подумала, с любовью взглянув на профиль волка, – но ты не можешь один отвечать за всех».
Подушечку пальца обожгло болью, по тонкому шипу покатилось несколько алых капель, а я громко произнесла:
– Прошу не допрашивать моего супруга, Хакарка Тэкати Эссшата, при этом позволив ему присутствовать на Великом Суде.
Повисло недолгое, но тяжелое молчание, после которого в моей голове раздались скрипучие старческие голоса, произносящие одно и то же:
– Да будет так. Именем Шести Богов мы объявляем Великий Суд и призываем свидетелей в Зал Правды.
Дальнейшее происходило будто во сне.
Никто не говорил, куда мне идти, но я шла, точно зная, куда сворачивать. По длинным светлым коридорам с высоченными потолками. Мимо проплывали смазанные тени: не то люди, не то призраки. Но я не удивлялась, будто так и должно быть, будто это нормально, что вокруг нет ни единой живой души. Иногда казалось, что слышу чьи-то голоса, но и они раздавались откуда-то издали и звучали глухо, неразборчиво.
Дальше шла лестница с разбитыми ступенями, казавшаяся бесконечной. И пока я спускалась, в голове менялись картинки из жизни. Даже те, что казались давно забытыми, стертыми из памяти за ненадобностью. Иногда от них хотелось плакать, иногда наружу рвался смех. Только губы кривились, а ни единого звука с них так и не сорвалось.
Когда впервые вспомнилось лицо Хакарка, глаза защипало от нежности и грусти – сколько важного я не успела сказать по глупости, сколько плохого успела наговорить по той же причине. Все прежние страхи и недомолвки оказались напрасными, но сожаление так и не пришло. Во сне нет места сожалению, есть только странное тупое безразличие, иногда
