Похоже, я здесь был единственным живым человеком. Мне сделалось неприятно, и я торопливо пошел обратно через тихий переулок, удивляясь, что не вижу ни детей, ни мелких торговцев, шныряющих повсюду, ни бродячих собак и кошек. В прошлый раз их разогнала по углам вьюга и холод, а сейчас–то где они? Как будто все вымерли. Рассуждая так про себя, я с огромным облегчением увидел старичка, медленно шаркающего по грязной мостовой к небольшому дому, стоящему у самого поворота на площадь. Старичок тащил плетеную корзинку, ворча что–то себе под нос. Я еще думал, как половчее завести с ним разговор, но тут он поскользнулся, и из корзинки во все стороны покатились куски угля. Наверное, он покупает его у мальчишек, ворующих уголь с барж. Я подошел поближе и помог старику собрать их.
— Благослови вас господь, сэр, — сказал он дрожащим старческим голосом.
Я не упустил случая завести с ним беседу. Пришлось соврать, конечно, про старого дядюшку, который мне что–то там велел разузнать, но какая старику–то разница, верно? Он выпрямился насколько мог и посмотрел на меня так пристально, что я даже испугался, что старый хрыч все про меня знает, и сказал:
— Вы что–то путаете, сэр. Или дядюшка ваш почтенный напутал.
Я принялся горячо возражать, напирая на то, что Пэддинг–бэг–лейн здесь один (я увидел табличку на самом первом и самом приличном доме), а значит, я не мог ошибиться.
— Ну имя–то вы мне можете сказать, — наконец проговорил он, явно раздраженный моей настойчивостью. — Коли ищете человека, главное — имя.
— Не могу вам сказать, только первые буквы имени и фамилии. Это Л и А.
— Уж не Лайон ли Андерсон? — наконец проговорил он дрожащим голосом. Я, разумеется, этого не знал, но на всякий случай скорчил гримасу, словно он меня раскусил.
— Ну, молодой человек, — старичок покачал головой, — дядюшка ваш не особо торопился, как я погляжу, разузнать о старом друге. Ведь Андерсон–то лет тридцать пять как повесился!
Вот здесь я разинул рот совершенно искренне. И даже стал заикаться.
Старичок был очень доволен тем, как я спал с лица, он оживился и даже вроде бы помолодел.
— Да как же мне не знать, когда я сам его из петли вынимал! У меня как раз второй сынишка родился, а тут нате вам новость. Матушка с женой меня и послали подмогнуть. Точно, он и жил через три дома и направо повернуть, словно в алькове.
— Тридцать пять лет? — наконец выговорил я.
— Ну, — с удовольствием проговорил старичок. — Вот это была новость так новость, посмотреть на дом приходили со всей округи.
— А известно, отчего он вдруг повесился? — меня этот вопрос мучал с того самого момента, как покойник накинул веревку на крюк.
— Кто ж его знает… Говорят, в доме было все вверх дном перевернуто, словно искали что. Так может, он и не сам руки на себя наложил. Были сомнения, потому похоронили его как положено, на церковной земле.
— Так он был богатым? — продолжал я наседать.
— После него в доме нашли, говорят, семь тысяч фунтов, — сказал старик шепотом. — Это ж надо, целых семь тысяч! Была бы у меня половина этих денег, я бы жил в свое удовольствие, да, сэр!
Этим он меня добил, я буркнул «До свидания» и был таков.
Тридцать пять лет… Семь тысяч фунтов… Я не знал, что меня больше изумило. Как такое могло быть? Нет, старикашка напутал, точно напутал. Так я тогда думал. Но он же сказал, что этого Андерсона похоронили в освященной земле, значит, должны были остаться какие–то записи в церковных книгах. И я пошел разыскивать местного пастора. Всю дорогу меня терзали сожаления о ненайденных семи тысячах.
Пастор оказался ненамного старше меня и служил в приходе недавно, так что сам рассказать ничего не мог. Но он за несколько шиллингов, внесенных на нужды прихода, разрешил мне посмотреть церковные книги и даже сам помог в них рыться. Пыли я наглотался на всю оставшуюся жизнь, но дело того стоило: мы нашли этого проклятого Лайона Андерсона. Как и говорил старикашка, тридцать пять лет и один месяц назад.
И с тех пор я не знаю, что и думать. Каждый год, в декабре, я езжу в этот переулок и брожу, пока зубы не начинают стучать. Может быть, мне еще раз повезет, и я найду–таки эти проклятые семь тысяч. Как вы думаете, сэр Артур?
Servolf
Экскурсии на Хэллоуин
Звонок телефона поднял меня в шесть утра. Шеф был на удивление добр и покладист. Заинтриговал новой работой: «C таким никто еще не сталкивался, а ты лучший, Вася! Ну и премия с меня в двойном размере. Главное, чтобы заказчик остался доволен!» Директор обещал суточные и билеты в течение получаса, мне же осталась малость — только собраться и дождаться такси. Проглотив утреннюю порцию кофе, я кое–как разлепил глаза и спустился вниз. И вот я в городе–призраке. Появился он совсем недавно и чем–то напоминал декорацию к фильму о семейке Адамсов. Мрачные улицы, угрюмые дома, ветер гонит листья, воду и мусор по мостовой. Как ни странно, не было выбитых стекол, да и перрон просто сверкал чистотой. Вот только проводник смотрел на город с опаской и поеживался, несмотря на теплый летний вечер. А потом к нам подошел маленький, кругленький и весьма мрачный субъект в кожаной кепке, надвинутой почти на нос, и, выяснив мою фамилию, бросил:
— Господин градоначальник ждет.
Не интересуясь более ничем, он развернулся и направился к черной «Волге» с номером 665, стоящей за оградой вокзала на площади. Стоило мне усесться в салон, как погода тут же испортилась: откуда–то появились тучи, налетел ветер, полился дождь — холодный даже на вид. Водитель не разговаривал, а пешеходы на улицах были такие же мрачные, как и сам город. Подъехали мы, судя по всему, к бывшему горкому — на площади, напротив здания в характерном стиле сталинского ампира, стоял памятник вождю мирового пролетариата,
