И вот тут-то в нижнем левом углу зеркала я и поймала какое-то движение. Весной мама тоже встретила на кухне мышь, так что первым делом я подумала, это «Мышь 2: Иногда они возвращаются». Но чтобы мышь стояла на двух тонких ножках, имела блондинистый ирокез на голове и была от шеи до пяток одета в черную кожу – высокие ботинки, штаны и куртку, – такого я еще не видала.
Некоторое время я таращилась в зеркало, думая о том, что свечной свет еще и не такие шутки умеет шутить, после чего медленно обернулась, надеясь, что это уважающая себя галлюцинация и она не замедлит исчезнуть.
Галлюцинация себя не уважала. Фигурка в черной коже вальяжно прислонилась к стене моей комнаты, скрестив на груди руки и угрюмо глядя на меня. Личико у нее было красивое, идеальное. Хотя в парне вряд ли было больше четырех дюймов, что-то в нем проглядывало такое… подростковое. В каждом ухе у него болталось по крошечному серебряному колечку и на запястьях тоже поблескивало серебро. И от него пахло. Нет, не тот вонючий сырный дух из Аннализиного дома – тут было что-то помускуснее, позеленее, словно он принес на себе запах секвойи и эвкалипта… и еще глины.
– Тебя не бывает, – бессмысленно промямлила я. – Ты… ты один из Аннализиных мальчиков-фей, так?
– Голодный, – невыразительно отозвался он.
– Ты голоден?
– Еда, – он закатил глаза.
– И сколько ты уже тут торчишь? – я, кажется, покраснела от смущения.
Он, что ли, был тут все время, пока я пялилась в зеркало, созерцая свою эротичность? Любовался, как я переодеваюсь? Он… видел меня голой? Я села на кровать и натянула на коленки рубашку с зайчиком.
– Застеснялась? Сейчас? – ухмыльнулся он.
Судя по всему, парень решил, что с меня хватит и предложений в одно слово – большего я не достойна.
– Еда, – его физиономия снова посерьезнела.
Ну, по крайней мере, это более безопасная тема, чем моя девичья скромность.
– И чем же ты питаешься?
Да знаю я, знаю. Я сижу тут, беседую с тем, чего не бывает, а оно мало что настоящее, так еще и требует чего-то… хорошо, что мы всего лишь разговариваем. От чего угодно другого крыша бы однозначно съехала.
– Пироги, – сообщил он. – И эль.
– Это тебя не в тот дом занесло, чувак. У моей мамы «двенадцать шагов»[58].
Так, судя по его пустому выражению, придется объяснять.
– Это программа такая. У нас вообще нет никакого алкоголя. К тому же, она на диете, так что и пирогов тоже нету. Хочешь… батончик-мюсли?
Он наморщил свой крохотный носик, потом сделал еще одну попытку.
– Оленина?
Я попробовала вспомнить, что у нас вообще есть в холодильнике. Ма все равно вегетарианствует, даже когда не сидит на диете.
– Гм… бургер с тофу?
– Эль, – твердо сказал он.
Перед моим мысленным взором встало видение: за окнами занимается заря, а я все еще спорю с этим маленьким упрямцем.
– Яблочный сидр, – возразила я, и он, наконец-то, неохотно кивнул.
Я прикрыла дверь в комнату и устремилась на кухню. В доме царила абсолютная темнота. Мама всегда спит, как убитая, а отец с нами не живет с тех пор, как мне стукнуло шесть, так что меня все равно никто не услышит.
Включив свет над плитой, я посмотрела на часы. Почти полвторого утра. Неудивительно, что все кругом выглядит слегка нереальным. Интересно, и во что мне теперь наливать этот сидр? Все наши стаканы ростом раза в два выше феи. Хорошенько пораскинув мозгами, я остановилась на крышечке от бутылки, налила в нее несколько капель и отнесла ему.
Нет, спасибо он не сказал. Он взял крышечку обеими руками, будто это была большая миска, и старательно выхлебал сидр. Пил он для такой крошки очень шумно.
Я подождала, пока он прикончит напиток, и только затем спросила:
– Ты был у Аннализы в комнате?
Он только оскалил в улыбке острые белые зубы.
У меня когда-то был кот. Он прыгал так легко, что я даже ни разу не видела, чтобы он от пола отталкивался. Вот сейчас он сидит на полу, а через секунду – на самом верху холодильника. Вот так же двигался и фэйри. Раз – на ковре, два – и уже на комоде, и даже коленок своих костлявых не согнул.
Короче, он запрыгнул – или взлетел? – ко мне на комод, чтобы оказаться на одном со мной уровне, я так думаю. Но и там ему все равно пришлось задирать подбородок, чтобы смотреть на меня. Парень сердито топнул ножкой по полированной дубовой крышке и пнул мой браслет, который я там оставила.
– Эй, а вот это прекрати, – строго сказала я. – Если ты собрался проявлять тут свой темперамент, не смей вымещать его на моих драгоценностях.
Он так и взвился, развернулся, побледнел почти до синевы и ткнул в меня пальцем. Я даже отшатнулась, ощутив на миг укол страха. Жалко, я невнимательно читала Аннализе сказки. Что там эти фэйри умеют делать? В голове у меня задержалось исключительно их умение заколдовывать коров, чтобы они молока не давали. Хоть коровы у нас нет, и то хлеб, подумала я, стараясь взять себя в руки.
Ярость фэйри тем временем вроде бы угасла, зато взгляд сделался вредным.
– Врунья, – тихо сказал он.
– Чего?
– Дева, – продолжал он.
У меня сжало горло.
– Да что ты на хрен об этом знаешь?!
На это он улыбнулся.
– Смотри.
И он запел голосом, похожим на шелест ветра в камышах. Сладкий весенний ландышевый запах поплыл по комнате. Пламя свечи на комоде взмыло выше, и в нем я увидела фею-девочку.
Она была в точности как описывала Аннализа: одетая во что-то сверкающее и прозрачное, не то чтобы какого-то конкретного цвета – платье было как призма, сквозь которую вспыхивают поочередно все краски. В отличие от мальчика, у нее были и крылышки – они затрепетали, раскрылись и плавно подняли ее из огня. Мгновение она парила над комодом, нежная и утонченная, а потом приземлилась перед парнем в черной коже.
К моему удивлению, первой она обратилась ко мне.
– Лили, – сказала фея, положив крошечную ручку на сердце.
– Черри, – ответила я.
Я всегда осторожничаю со своим именем – особенно когда говорю его парням. Они думают, что грубо шутить на его счет – это страшно круто и остроумно.
– Вишня[59], – задумчиво повторила она. – Вишневый цвет?
– Да, – сказала я, но об остальном промолчала.
На свет я появилась через девять месяцев после того, как родители улеглись отдохнуть под осыпанным весенним цветом вишневым деревом.
– Вишневое варенье? – спросила она.
– Пироги и варенье, –