– Господи, Черри, тут совсем как у Аннализы.
Я встала в проеме, совершенно онемев. Десять минут назад, когда я пошла открывать, тут было относительно прибрано. Ладно, одежда с предыдущего вечера валялась кучей на полу, но компьютер определенно был на столе, книги на полках, и одеяло – на кровати.
Теперь комната выглядела так, словно по ней пронесся разъяренный медведь. Компьютерный монитор опрокинулся на пол, а экран мерцал зловещим зеленым светом. Маленький колдеровский «мобиль»[60], всегда живший на столе, валялся на полу, вверх тормашками и наполовину загнанный под кровать. Все покрывала и простыни с нее были сорваны. Бусы перепутанным клубком лежали на ковре, под стулом поблескивала одинокая сережка. И, что самое странное, всюду лежали листья пламенеющих осенних оттенков – красные, рыжие, золотые.
Вообще-то в Беркли стоял конец лета – самое начало сентября. И деревья желтеть еще даже не начинали.
– Что тут, к чертовой матери, произошло? – спросил Робби.
– Сочинение, – глупо сказала я. – Я его не пробэкапила и теперь… вот…
Робби посмотрел на меня долгим взглядом.
– Думаю, это сейчас самая меньшая из проблем, – он огляделся по сторонам. – Как думаешь, что-нибудь украли?
– Пока не знаю.
И мы стали расчищать завалы. Практически молча, разве только я иногда говорила, что куда положить.
– Все на месте, – заключила я, ставя последнюю книгу на полку. – Просто кто-то тут основательно порезвился.
– У тебя есть какие-нибудь враги?
– Обычных нет, – промямлила я, искоса поглядывая на его черную кожаную куртку.
Что бы он, интересно, сказал, узнав про визит фей прошлым вечером или про грибы на кухне нынешним утром? Я подняла с пола алый кленовый лист.
– Как думаешь, откуда они такие?
Он взял у меня лист, рассмотрел и покачал головой.
– Тут такого вообще не растет. Твой вандал не иначе как слез со Сьерры или прилетел прямиком из Монтаны, ты это хочешь сказать?
– Нет. Думаю, он… они последовали за мной вчера сюда из Аннализиного дома.
Робби округлил глаза.
– Кто-то проследил за тобой досюда, несмотря на то, что тебя отвозил дядя?
Я поняла, что пришло время сказать ему правду… главным образом потому, что я была слишком потрясена и вряд ли сумела бы убедительно наврать.
– Робби… ты помнишь, как Аннализа и Хилари говорили, будто видели фей вчера вечером?
Он кивнул.
– Кажется, они говорили правду. Потому что придя вчера домой, я тоже их увидела. Целых двоих.
Я замолчала, решив, что все и так звучит достаточно безумно, и в детали вдаваться уже не стоит.
Что-то такое промелькнуло в его глазах… и это было не совсем уж неверие.
– И ты думаешь, что это феи разгромили твою комнату и набросали везде листьев?
– Меня тут не было не больше десяти минут – пока я ходила тебя встречать. Кто еще мог забраться в комнату и устроить такой беспорядок, чтобы мы при этом ничего не услышали? – я помолчала. – Не совсем уверена, но, кажется, я их разозлила.
Некоторое время Робби молчал. На самом деле довольно долго. Он подобрал лист и внимательно его изучил, словно надеялся прочесть, где его сделали.
– Я не знаю, как насчет фей… По крайней мере, точно не знаю. Но я немного разбираюсь в… энергии. Я видел, как странные вещи случаются, когда мы играем музыку… Как будто она создает то, чего раньше в зале не было.
– Никакой музыки у меня тут не играло.
– Неважно. Необязательно музыка. Некоторые люди тоже так действуют. За ними как будто всюду следует такая необычная энергия… – назови магией, если хочешь. Думаю, твоя маленькая кузина Аннализа как раз из таких. И ты, возможно, тоже.
– То есть… ты мне веришь?
– Скажем так, я тебе не не-верю.
На меня свалилось колоссальное чувство облегчения. Правда, параллельно меня слегка затрясло. Здорово знать, что Робби не считает меня чокнутой. Но если сказанное им правда… все становится еще чуточку страшнее.
– Я вообще-то обычно не колдую, – заверила я нас обоих.
– Да ну? – он привлек меня к себе и осторожно поцеловал.
Я коснулась его гладкой шеи, почувствовала, как заскакал под кожей пульс.
– Да ну? – повторил он. – И почему ты так в этом уверена?
Мама вернулась с йоги минуты через две после того, как мы с Робби начали целоваться, так что далеко у нас снова не зашло. Мы заказали китайской еды, и Робби с мамой принялись болтать о делах. Она занималась пиаром для нескольких театров на Заливе, и он стал расспрашивать, как лучше всего забронировать концертную площадку.
– Он очень серьезно относится к группе, – заметила мама, когда Робби ушел.
– Это да. Он совершенно уверен, что им предложат контракт. И тогда он, наверное, уедет с ними в тур.
– И ты боишься, что тебе это… слишком небезразлично?
– Вроде того.
– Вы уже любовники?
– Мама! – взвыла я в отчаянии.
Правда в том, что она всегда относилась к сексу более прямолинейно, чем я. И считает, что матери и дочери должны обсуждать такие вещи совершенно открыто. Я в свою очередь считаю, что родителям достаточно внятно изложить детям факты – в пятом классе я, например, твердо верила, что женщины заводят детей, плавая со спермацетовыми китами, – а потом им надо строго запретить снова поднимать эту тему.
– Мне Робби нравится, – поделилась она как ни в чем не бывало. – Но если секса у вас до сих пор не было – а я полагаю, это так, – помни, что я тебе говорила про защиту. Презервативы и еще раз презервативы!
– Да знаю я, знаю, – промямлила я, жалея, что нельзя просто сказать: «Ушла!» – и исчезнуть, подобно фее.
Мама погладила меня по щеке – чего обычно никогда не делает.
– И убедись, что первый раз у тебя будет с тем, кому ты действительно важна, – сказала она очень мягко. – Другого первого раза потом не получится, так что не относись к этому слишком небрежно, солнышко. Когда ты отдаешь себя кому-то… – это священнодействие.
У меня аж волоски дыбом на шее встали.
– Я… э-э-э… у меня еще домашка осталась незаконченная, – пробормотала я и произвела спешное отступление к себе в комнату.
Мальчишка-фэйри был там. Он расхаживал по крышке комода.
– Т-ты! – выплюнула я (все мое смущение мигом обратилось в ярость). – Это ты разнес мне всю комнату!
Он ответил мне зеленым взглядом – гордым и без искры раскаяния.
– Чего тебе надо? – требовательно вопросила я. – Что я тебе сделала? И почему ты меня преследуешь?
– Неуважение.
Я заморгала. Он еще и такие слова знает?
– Это как?
– Врала. Называла вонючими. Закрыла окно. Выбросила грибы.
– Если тебе так важны твои грибы, зачем ты их у нас на кухне оставил?
– Дары, – процедил он.
– Дары?
– Дары, – он сложил руки на груди; я чуть ли не видела, как гнев бьет лучами у него из глаз.
Я плюхнулась на кровать, подумать. Когда живешь в северной Калифорнии, где психоделические развлечения так никогда и не вышли целиком из моды, первым делом думаешь о наркотиках. Но псилоцибиновые
