Она рухнула назад в кресло и крутанула его ногой. Руки у нее дрожали, она поняла, что я все вижу, и изогнула губы в улыбке.
– Это здесь мне пора впасть в бешенство и заорать, что такое невозможно?
– Да, где-то тут.
– Фэйри, стало быть.
– Да. Как, по-твоему, оно выглядит?
– Как такая махонькая дохлая тварь с птичьими крылышками, прилипшая к куску белого хлеба.
– Беспокоиться на слове «дохлый». Фэйри не верят в смягчающие обстоятельства.
– Прям как ты?
– Захлопни пасть, Мо.
– Ага! Очко в мою пользу!
Открыв ящик, я обнаружила, что упомянутый хлеб уже каким-то образом выбрался из коробки и лезет вверх по стенке. Я вытащила его двумя пальцами, стараясь не касаться оранжевых крапинок в арахисовом масле, приклеивающем к ломтю крошечный труп – лицом вверх и распластанный во всю ширь.
– Время смерти – где-то на восходе.
– Откуда ты знаешь?
– Размер. Это же детеныш.
– А это что? – она показала на зеленый стебелек у него в руке.
– Сифон для снов.
– И что это, по-твоему, значит? – она протянула палец, потыкать в тело, но я шлепнула ее по руке. – Да ну тебя! Что такое сифон для снов?
Я поперекладывала бумаги на столе, пытаясь не показать, как меня разрывает между тем, что правильно… и тем, что я собираюсь сделать. Надо бы ей сказать, что это дело не полицейское… надо бы указать ей на дверь. Но Мо украла мою маску много лет назад, и это стоило мне нескольких последних снов. Трудно не затаить чуточку зла, трудно не воспользоваться шансом отплатить ей той же монетой.
– Тебе все еще снятся кошмары про жутких насекомых? – наконец спросила я.
– Возможно. И что?
– Это лекарство.
Я выудила зеленую палочку из мертвой ручки фэйри концом карандаша, отлепила от хлеба и подняла на уровень глаз Мо.
– Эй, ты чего! – отшатнулась она.
– Ты хочешь узнать, что это, или нет?
– Да.
– Тогда расслабься. Это неопасно, обещаю.
Она перестала ерзать, и я сунула стебелек тонким концом в уголок ее глаза.
– Представь насекомое из твоих кошмаров.
Мо схватилась за край моего дешевого и вдобавок купленного на средства налогоплательщиков стола.
Секунду спустя крошечный мотылек вылез из широкого конца воронки. Мятый и мокрый, он шмякнулся на стол и принялся тяжело трепыхаться по нему. Высыхая, он постепенно раздулся до размеров моего кулака, но в воздух так и не поднялся.
– Это оно? – крылышки его были покрыты желтыми и розовыми неоновыми пятнами; выглядела тварь в худшем случае как персонаж детского фильма. – Большая смелая Мо этого боялась?
– Это не смешно, Лиз!
Бабочка застрекотала крыльями. Мо вскочила на ноги и отпрянула к стене. Сифон закачался в уголке ее глаза.
– Успокойся.
Я сцапала мотылька. Тот мигом сжался, из пушистого стал гладеньким, уменьшился до размеров сливы.
– Он сдох?
– Слишком хорошенький, чтобы его убивать, – не находишь?
Все прошло лучше, чем я думала. Признаться, я ждала чего-то поистине ужасного. Я сунула мотылька в рот, где он мгновенно растворился, как комок сахарной ваты, оставив щепоть сухого песка между зубами.
Мо отвернулась и ее чуть не стошнило. Даже удивительно, какая она чувствительная – и какая я вредная: зрелище мне понравилось. Впрочем, через секунду я смягчилась и похлопала ее по спине.
Проглоченный сон начал всасываться. По пустому чердаку моего сознания заметались картинки мотыльков: пыльные, шерстистые, серые, коричневые, зеленые, оранжевые, мультяшных окрасок. Мягкие усы, пудровый запах, острые, коленчатые ноги и идеальные горошины глаз.
– Ты такая грубая, Лизабет.
Упрек вернул меня к реальности. Мо стояла бледная, под тусклыми глазами залегли тени – а ведь всего минуту назад они были яркие и живые. Вот до чего доводит лишение сна.
– Возьми себя в руки, Мо, и расскажи мне, на что похожи мотыльки из снов.
– Может, ты расскажешь, какие они на вкус?
– Свеженькие такие, – я вытащила сифон у нее из глаза. – Давай, выкладывай.
– Красные. С… нет, стоп. Розовые крылья и… – она вытаращила глаза. – Ухтыжнафиг!
– Как будто ты видела сон и потом забыла, да?
Она закивала, потрясенно глядя на желто-розовую пыль у меня на ладони.
– Этот сон покинул тебя навсегда.
– Ты хочешь сказать… больше никаких кошмаров про насекомых? Никогда?
– У тебя – нет. Этим и занимается сифон для снов. Так, если на все твои вопросы отвечено, как насчет убраться из моего офиса?
Но вместо этого она принялась мерить шагами маленький пятачок моего пола.
– Так вот зачем ты сделала ту маску: фэйри высасывают сны, и ты хотела защитить от них свои?
Те немногие, какие у меня еще оставались, подумала я. А вслух спросила:
– Где ты нашла тело?
– Хлеб сегодня утром переполз мою руку. Пешком.
– Я думала, ты белый не ешь.
– Господи, констебль, у вас досье на меня, что ли?
– Это был твой хлеб?
– Разумеется, нет. И нет, мне не нужна лекция по присмотру за малолетними…
В животе у меня упало. Теперь ясно, почему фэйри вызвал у Мо такой ужас – а не обычное для нее любопытство. И почему она пришла ко мне.
– Это был хлеб Пег.
Мо кивнула.
Семь лет назад Пег была костлявой шестилеткой с самым заразительным смехом, какой только звучал в тусклых коридорах «Макмерти» за всю его историю. Сейчас ей тринадцать и она постоянно отвисает у Мо. Она симпатичная добрая девчонка, которая никогда не станет на тебя крыситься, за чем бы ты ее ни поймал и куда бы ни вез. У нее всегда найдется для тебя улыбка и веселое словцо, хотя большущие глаза в это же самое время могут молить красноречивее всяких слов: «Останови машину, дай, я просто исчезну…».
– Пег пострадала? – голос мой звучит, как в тоннеле.
– Она сделала ноги.
– То есть сбежала? Куда?
– Это же Пег. Она может быть где угодно.
– Мо? Ты сама видела, как она уходила?
Мо поникла и стала теребить ящериц на своем дурацком животе.
– Нет. И все свои вещи она бросила.
Во мне поднялось знакомое желание как следует ей врезать, и тут же пропало. Если бы Пег была не у Мо, а где-то в другом месте, я бы так никогда и не узнала, что она исчезла.
– Лиз?
– У Пег большие неприятности.
Еще бы – когда тебя украли фэйри. Я попробовала подсчитать, насколько она постареет. Когда кто-то спит в фэйри-мире, девять минут считаются за год. Ей уже, возможно, за тридцать.
– Почему, Лиз? Что им надо?
– Она убила фэйри, – я взяла себя в руки и ткнула в труп в хлебной рамочке. – Вещественное доказательство № 1 сифонило. Один из снов Пег, вероятно, сбежал. И вбил его в хлеб.
– У них что, аллергия на зерновые, Холмс?
– Нет. Сифонщик застрял в арахисовом масле, начал биться и выпустил большую дозу пиксипыли.
– Пикси-чего?
Я показала на оранжевые крапинки в масле.
– Писки-вот-этого. Пискипыль.
– На вид как пыльца.
– Скорее, как перхоть.
– Фейская перхоть… – несмотря на все увиденное, голос Мо звучал глумливо.
– Волшебная фейская перхоть. Он нее хлеб начал ерзать, сложился и удушил или раздавил фею. Они довольно хрупкие.
– И дальше что? Что случилось с Пег?
– Ее забрали.
– Куда? В страну фей?
– В общем
