Но как же, черт побери, он действует?
Расспрашивать Гэллоуэя было бесполезно – тот творил по наитию. Примула у реки была для него просто примула, а не Primula vulgaris. Он ни черта не смыслил в силлогизмах. Он делал выводы без всяких предпосылок.
Вэннинг размышлял. Два предмета не могут занимать одно и то же пространство одновременно. Следовательно, в ящике была особая разновидность пространства…
С окончательным выводом юрист не торопился. Он перебрал десятки объяснений. Каждое из них могло быть правильным.
Автомобиль мягко подрулил к небоскребу, где его контора занимала один из этажей. Стараясь не особенно привлекать к себе внимание, он перенес ящик в грузовой лифт, хотел оставить его в своем кабинете, но раздумал – там было бы слишком заметно. Вэннинг поставил шкафчик в одной из кладовых, задвинув его ящиками с картотекой, и лишь тогда перевел дух – служащим до тайника не добраться.
Он сделал шаг назад и призадумался. Возможно…
Мягко зазвонил звонок. Вэннинг услышал его не сразу. Очнувшись, он поспешил в кабинет и прикосновением к клавише включил видеофон. Перед ним на вспыхнувшем экране возникла бородатая физиономия адвоката Хаттона.
– Привет, – кисло сказал Вэннинг.
Хаттон кивнул:
– Пытался застать тебя дома. Потом решил позвонить в контору…
– Что это тебе приспичило? Процесс завтра, и для дискуссий вроде бы поздновато.
– «Дьюган и сыновья» хотели, чтобы я поговорил с тобой. Мне это казалось лишним, но…
– Короче.
Брови Хаттона дрогнули:
– Я предъявляю иск. Против Маккилсона полно улик.
– Ну, это с твоей точки зрения. Казнокрадство доказать трудно.
– Особенно когда ты добился судебного запрета на использование скопа.
– Естественно, – заявил Вэннинг. – Но ведь и ты не говоришь всей правды насчет моего клиента.
– Это создаст у присяжных незаслуженно хорошее отношение к нему.
– А у меня основания чисто медицинские. Скоп опасен для здоровья Маккилсона. Могу предъявить заключение врачей.
– «Опасен» – это ты прав! – Голос Хаттона зазвучал тверже. – Твой клиент растратил облигации, и я могу это доказать!
– Целых двадцать пять тысяч кредитов, не так ли? Большая потеря для «Дьюгана и сыновей». А что бы ты сказал насчет такого сугубо теоретического варианта? Положим, двадцать тысяч найдутся…
– Это твой личный канал? – перебил Хаттон. – Не прослушивается?
– Само собой! У меня защита.
– Ну и отлично. Тогда я могу сообщить тебе, что ты вшивый стряпчий по грязным делишкам.
– Фу-у!..
– Фокус весьма стар. И изрядно трачен молью. Маккилсон увел у Дьюганов пять кусков облигациями, чтобы перевести их в наличные. Ревизоры начинают проверку, Маккилсон мчится к тебе, и ты советуешь ему хапнуть еще двадцать тысяч. Потом даешь понять Дьюганам, что эта двадцатка к ним вернется, если те не станут вчинять иск. А затем делишь с Маккилсоном пять тысяч, что не так уж и мало.
– И в мыслях не держу ничего подобного.
– Где уж там. Только фокус-то не прошел, и мои клиенты не собираются церемониться с вами. Они подают в суд.
– Ты позвонил мне исключительно для того, чтобы об этом сообщить?
– Не только. Надо бы утрясти один юридический вопрос. Ты не возражаешь, чтобы присяжные прошли проверку на скопе?
– О’кей, – не стал спорить Вэннинг. Плевать ему было на присяжных. Он собирался сыграть на юридических тонкостях этого дела. С проверенными на скопе куда как меньше хлопот и можно обойтись без многодневных дискуссий и изматывающих отводов присяжных.
– Ладно, – проворчал Хаттон. – Рискуешь остаться без штанов.
Вэннинг отпарировал мягкой непристойностью и прервал связь. Предстоящий процесс вышиб у него из головы мысли о четырехмерном шкафчике, и он поспешил из офиса. Позже…
Позже времени будет предостаточно, и он исследует все возможности идеального тайника. Сейчас ему не хотелось засорять мозги всякой чепухой. Он вернулся домой, велел подать себе виски с содовой и завалился спать.
А на следующий день Вэннинг выиграл процесс. Это была тонкая игра на тонких юридических деталях и малоизвестных прецедентах. Он строил защиту на том, что облигации не обращались в наличность. Запутанные экономические схемы сработали на Вэннинга. Обмен даже пяти тысяч кредитов был бы неминуемо замечен, но этого-то как раз и не произошло. Эксперты Вэннинга вникали в каждую мелочь.
Для доказательства вины надо было любым путем показать, что облигации были в обороте и учтены последней ревизией 20 декабря. Прецедентом явилось дело «Донован против Джонса».
Едва Вэннинг упомянул о нем, Хаттон подскочил как ужаленный:
– Ваша честь! Джонс впоследствии сознался в растрате!
– Что абсолютно не повлияло на решение суда, – спокойно уточнил Вэннинг. – Закон обратной силы не имеет. Присяжные вынесли оправдательный вердикт.
– Прошу защиту продолжать.
Защита продолжала, возводя потрясающий архитектурный шедевр из казуистической логики.
Хаттона скорчило:
– Ваша честь! Я…
– Если мой достойный оппонент сможет представить хотя бы одну из якобы похищенных облигаций, лишь одну – я поздравлю его с выигранным делом.
Судья сардонически усмехнулся: – В самом деле, если таковая улика будет представлена, ваш подзащитный окажется в тюрьме сразу после вынесения приговора. Вы отлично это знаете, мистер Вэннинг. Продолжайте.
– Хорошо. Ваша честь, я утверждаю, что эти облигации никогда не существовали. Они – результат ошибок в подсчетах.
– Ошибка вычислителя системы Педерсона?
– Подобные ошибки встречались, я могу доказать. Мой следующий свидетель…
Не дожидаясь вопроса, свидетель защиты, программист, объяснил, что небрежно собранные вычислители Педерсона могут ошибаться. Он так и сыпал примерами. Даттон поймал его на одном.
– Я протестую. В Южной Африке, как все знают, размещены предприятия экспериментальных отраслей промышленности. Свидетель воздержался от описания сути производства именно на этом южноафриканском заводе. Не потому ли, что «Гендерсон Юнайтед Компани» занята разработкой радиоактивных руд?
– Свидетель, ответьте.
– Я не располагаю подобной информацией.
– Значительное упущение, – отрезал Хаттон. – Радиация влияет на электронику вычислителя Педерсона. Но помилуйте, в конторе «Дьюгана и сыновей» нет ни радия, ни продуктов его распада.
Вэннинг поднялся.
– Могу я осведомиться, проводилась ли в помещениях упомянутой конторы дезинфекция?
– Можете. Это законный вопрос, – ответствовал измученный судья.
– И для дезинфекции применялись хлорсодержащие газы?
– Да.
– Прошу вызвать моего следующего свидетеля.
Следующий свидетель, физик из Института Ультра-радия, объяснил, что гамма-радиация, взаимодействуя с хлором, вызывает ионизацию. Живые организмы могут усваивать продукты распада радия и передавать их дальше. Некоторые клиенты фирмы «Дьюган и сыновья» подвергались облучению…
– Это смешно, Ваша честь! Голое теоретизирование…
Вэннинг изобразил праведное негодование.
– Я сошлюсь на дело «Денджерфилд против „Аустро продактс“», Калифорния, 1963 год. Закон гласит, что сомнения истолковываются в пользу обвиняемого. Мои объяснения просты – вычислитель Педерсона, регистрировавший облигации, мог ошибиться. А если так, то
