Он был неплохим оратором — старый лис в чародейской ковве. Во всяком случае, Совет он успокоил. Неджра подалась вперед, и Кадар выложил бы план — если бы его не прервали.
Звук походил на голос гонга: гулкий, низкий и протяжный. Затем еще один удар и еще.
— Это Семеди, — тихо выдохнула жрица. Газван знал, что это не набат, а просто стук в двери с гулом проходит через щит, но по существу с ней не поспоришь. Все еще колеблясь, он поднялся. Кто бы ни был, нужно открывать… Но, боги, что сейчас начнется!
Их было четверо, в железных масках магов–защитников они были безликими и устрашающими — под стать тем известиям, что принесли. Когда двери отворились, они прошли несколько шагов и остановились, словно сотни направленных на них взглядов стали преградой.
— Там войско, под самыми стенами, — хрипло выдохнул тот, что был посередине. В прорезях маски его глаза нехорошо блестели. — Нас обложили со всех сторон.
«Браво, Семеди! — хотелось сказать Верховному. — Ты опять меня обогнал». Пока маги спорили вместо того, чтобы нанести удар по иноземцам, князь бросил кости. Или теперь правильнее называть его Царем Царей?..
— Братья? — коротко спросил Газван.
— Братья, раздери их бесы! И вот еще…
Защитник обернулся к спутнику, тот выскользнул на улицу и через мгновение вернулся с пропыленным холщовым мешком. Взявшись за угол, он встряхнул ткань — и отбросил прочь, с отвращением подавшись назад. Пожалуй, Газван бы поступил так же — на его месте: на пол покатились головы, пятная кровью мраморные плиты, бессильно скалясь от боли и ярости.
— Их забросили из самодельной катапульты, — глухо и отрешенно говорил защитник. — Псы под стенами кричат, что их поймали во дворце… Мы проверили: эти чародеи жили в городе.
На пару вздохов Газван зажмурился, словно так можно унять громко бухавшую в висках кровь. Это был крах. Никто, даже Кадар, не станет слушать, если предложить просто покончить с иноземцами.
Боги, за что? Ведь им не выстоять в войне, пусть даже начатой без их участия!
Пока что в зале стояла тишина, и Верховный этим воспользовался.
— Поначалу я предлагал высшим чародеям покончить с закатными магами. Не ввязываться в драку с Братством. Семеди только этого и ждет…
Маг не успел сказать, что сейчас он предлагает другое, как его слова потонули в реве, словно вокруг была не палата Совета, а залитая солнцем площадь и ряды облаченных в черное воинов. Как будто не его подопечные, а пыльная, серая, с перекошенными лицами толпа дышала ненавистью и рвалась в бой.
Кишки Усира, неужели они не понимают?..
— Нас перережут, как свиней! Обитель за обителью! — крикнул Первый, но гул голосов заглушил все: его, Кадара, магов–защитников и даже вскочившего господина камня.
С отрешенностью он отметил, что жрица сжала его запястье. Зачем? Она что, не видит, что он утратил всякую власть над Кругом? Гул голосов превратился в звон, заглушивший прочие звуки. Удары сердца отдавались резче и раскатистее, пока не превратились в грохот кузнечного молота. Губы Наджада раскрылись и издевательски отчетливо обрисовали каждый слог фразы, которую Верховный не услышал.
Последнее, что он запомнил, — острая режущая боль в левой части груди, словно в самое сердце вонзился раскаленный прут. Затем маг падал в гулкую черную бездну, откуда его звала Джерима.
Слишком долго падал. Слишком.
— …ни в коем случае! — Взволнованный голос Аджита то звучал совсем близко, а то уплывал прочь. — Ему нельзя волноваться, но в остальном он в порядке. Лучше даже, чем был.
Затем проступило лицо — через косые полосы закатного света и танцующие пылинки, через запах лаванды и весенней свежести. Они все были здесь: советник и жрица, Кадар и толстушка Асма — выстроились полукругом за спиной целителя.
— Кто… что произошло? — Он попытался сесть, но безуспешно. Ворот коввы был разодран, в груди пульсировала боль.
— Сердце, мудрый, — кажется, старший наставник. — Считай, что ты труп. Это Исиат вытащил тебя из костра.
Наставник поднялся и отошел прочь. За ним потянулись и другие, прежде сгрудившиеся вокруг — так, будто без них Газван не пришел бы в себя. Один Аджит остался подле… собственно, чего? И где он?
Покой был полон подушек, уставленных безделушками столиков, а стены скрывали занавеси, вытканные резвящимися зверьми. По углам в ажурных серебряных лампах танцевали колдовские огоньки.
— Это комнаты для гостей, — послышался из–за спины голос Ханнана. — Они были ближе всего к палате Совета.
И в самом деле, где еще в обители найдешь такую роскошь? Наджад настаивал, что Круг должен явить могущество, кто бы здесь ни остановился. Пусть сами маги живут в холодных голых кельях…
Газван скривился.
— Кто–нибудь скажет мне, что произошло?
Никто не хотел с ним говорить, даже Аджит и тот как будто прятал взгляд. Наконец старший наставник собрался с духом.
— Девочка, пойди и приготовь покои Верховного, — мягко погнал он Асму. — Ты видишь, мудрый хочет и дальше истязать себя. Ему потребуется отдых.
К чести толстушки, та несколько мгновений колебалась.
— Обещаю, мы не позволим ему переутомляться! — заверил Кадар. — Но ты же видишь, есть дела. Ты видела эти самые дела за окном.
Спровадив ученицу, он запустил руку в волосы, еще больше взлохматив седую шевелюру.
— Ну и что тебе сказать, Первый? — с вызовом спросил он. — Нет у меня добрых вестей… Нет, слышишь? Наджад готовится испепелить псов. Большинство Совета его поддерживает. Сафар вызвался помочь, больше чтобы тот не наделал глупостей. И жрица, и советник не покинут обитель, пока все не закончится — чтобы никто не предупредил осаждающих. Так решил Совет.
— Это безумие, — устало и безнадежно сказала Неджра. Складывалось ощущение, что спор меж ними длится уже больше звона.
— Может, и самоубийство, но не безумие, — возразил Кадар. — Если обращаться с людьми, как со скотом, рано или поздно они укусят в ответ. И я не о тех несчастных, чьи головы мы видели, это отдельный счет. Я имею в виду все годы унижений. После всех лет ахать, охать и заламывать руки — по меньшей мере, лицемерно.
— Да кто? Кто вас унижает? — вспылила жрица. — Вы сидите в своей обители, как… как князья! Глядите на смертных из высоких башен. Вы посмотрите, как живете! У половины прихожан не хватит меди на кусок хлеба. Вы можете ходить в город, вы больше не пленники… что еще вам нужно?
Аджит вскинулся было, но наставник оказался рядом, положив руку ему на плечо.
— Я объясню, что нам нужно, —
