— Радуйся, — он с трудом сглотнул. — Я готов повторить подземную прогулку.
— Если боги позволят, — проворчал советник и тут же перешел к делу. — Как мне с тобой встретиться?
Он был собран и деловит, как военачальник перед марш–броском. Одерживая победу, Мауз не тратил время на злорадство. А может, уже намечал следующие победы.
Если позволят боги, у советника в самом деле будет много времени для торжества.
К вечеру дым почти рассеялся, и закат был красным, как кровь. Даже Верховному стало не по себе, хотя, видят боги, он не забивал голову суевериями. Колдовские огни в бронзовых чашах зажигались сами собой с приходом сумерек. И хорошо, что так — вряд ли в кутерьме последних дней кто–то думал бы об освещении.
Густая зелень по сторонам аллеи наполнила вечер запахами. В теплом свете мозаика на стенах ожила и заиграла. Казалось, вот сейчас ветер принесет звуки систра, смех, а закат… закат был далеко, за стенами обители.
Вот только мозаика, тепло мерцавшая позолотой, украшала стены лечебницы, а вовсе не павильона в Районе Садов.
Ему сказали, он найдет Наджада и Кадара здесь — и не солгали. Старший наставник был в той же видавшей виды ковве, в которой навещал Верховного днем, а Наджад… наверное, его одежды были бурыми, как господину камня и положено, и все же почти черными, как сгустившаяся за окнами мгла, как тяжесть на душе Газвана.
Верховный стиснул зубы. «Кишки Усира, о чем я думаю? Какое мне дело до его самолюбия?»
Два чародея обходили раненых. Целители в один голос твердят, что свежий воздух нужен для выздоровления, поэтому большую часть стен лечебницы занимали окна, сквозь которые заглядывала вечерняя заря. Чисто и свежо, но одним движением воздуха не изгнать густой запах боли. Здесь лежали зарубленные, затоптанные, избитые, обожженные… Бездна, он еще думал, что главный зал, где Круг прощается с мертвецами, самое страшное помещение обители!
— Верховный? — Наджад первым заметил его и сдержанно поклонился.
— Боги воплотились в вас!
Газван быстро коснулся лба, не в силах оторвать взгляд от тела, над которым они остановились. На Зейдане угадывались ошметки дорогих одежд — болван, должно быть, и в бой шел с вплетенными в волосы золотыми нитями. Однако тело под ними представляло устрашающее месиво обугленной, изъязвленной, покрытой волдырями плоти. Верховный вознес небесам хвалу, что в полумраке много не разглядишь.
— Я… не хотел причинять тебе лишние страдания, — выдавил Кадар.
— Он будет жить, — куда увереннее сказал Наджад. — Сейчас его жизни ничто не угрожает, а целители исцелят ожоги. Кое–где даже нарастят новую плоть.
Вот только захочет ли он жить, изуродованный и слепой… особенно он: смазливый модник, баловень судьбы, мальчишка? Зейдан был слишком молод для Зала Костра, но тогда, шесть лет назад, ничто не предвещало бойни.
«Глупец… какой же я глупец!» Титьки Исаты, почему он не решился раньше?
— После таких ожогов нужно лечить не только тело, но и душу.
— Целители знают, — заверил Верховного Кадар. — Но ты–то что здесь делаешь? Ты сам не должен покидать покоев.
— Как видишь, не развалился. — Газван бросил последний взгляд на обожженное тело. — Вы мне нужны. Оба.
— Ты все цепляешься за власть, Первый? Опять ценой страданий Круга?
Резкий голос Наджада прорезал стоны и шорохи лечебницы. Оставшаяся без руки девушка бросила на высших чародеев взгляд слезящихся больных глаз.
— Ты сам, конечно, мочишься благом!
— У меня нет времени, Верховный, — отрезал господин камня. — Я сыт по горло твоими интригами. Плети их сам, если желаешь, но без меня.
— Ползвона ничего не решат. — Кадар создал вокруг них поглощавшую звуки сферу. — Мудрый не звал бы, если б не что–то важное.
— Наверное, мы считаем важным разное… — барским жестом Наджад отмел все возражения. Но все же смилостивился. — Хорошо, Первый, я потрачу на тебя ползвона. Но если оно того не стоит, ты не отберешь больше ни минуты.
Газван не счел нужным отвечать. Развернулся и молча зашагал прочь, предоставив им идти следом — или оставаться. Когда они вошли в башню Основателей и Верховный направил стопы вниз, смотритель Зала Камня нагнал его.
— Разве мы идем не в твои покои?
— Мы идем к источнику, — без выражения ответил маг.
Видимо, Наджад решил, что спорить ниже его достоинства. Но, увидев Мауза, усевшегося по–простому, на ступенях у источника, господин камня все же не удержался — выругался.
— Скажу банальность, я тоже рад вас видеть, смотритель, — откликнулся толстяк.
Газван не сомневался: сейчас на голову вельможи посыплются обещания телесных и всяких мук. К счастью, выступивший из столба силы Сафар избавил их от вспышки.
— Спокойно, Наджад! Мы не раскрываем тайны Круга, а спасаем то, что можно спасти.
— Круг в хорошем положении, — с апломбом отвечал смотритель. — Не знаю, о каком спасении…
— Все же выслушай! — Это был тот случай, когда мягкость тона жалит сильнее окрика, и Наджад умолк. Довольный результатом, Сафар продолжил: — Садись. Считай, что у нас военный совет.
Газван оглянулся. Пока его не было, смотритель Зала Ветра и впрямь переместил с верхних этажей пару пуфов. Кадар уселся как ни в чем не бывало, и господин камня вынужден был последовать его примеру.
— Где Лайла? — подозрительно спросил он.
— Кому–то нужно защищать Круг, пока мы беседуем, — белые зубы Сафара блеснули в улыбке. В мерцании силы смуглый маг походил на демона — такого, какими их изображают на гравюрах в старых книгах.
«Интересно, был бы ты так же спокоен, знай ты замысел целиком?»
— Прости, Наджад, но только невежда может думать, что мы в хорошем положении. — Обогнув советника, Сафар бесшумно спустился по ступеням. — Мы потеряли больше полусотни магов, колдуны из Закатных царств защищают врага, и наши чары почти не действуют. Верховный снова говорит о том, что мы должны были сделать еще в начале противостояния. Избавиться от змей с заката.
— Не только, — влез Мауз. — Речь и о самом Семеди.
— Что здесь делает этот смертный? — возмутился господин камня. — Почему его пустили в святая святых?
— Потому что в прошлый раз вы прошли в Район Садов благодаря мне. И пока вы воюете с Черными, дворяне жмутся по углам, тоже благодаря мне. Что вы запоете, когда на помощь князю придут гафиры? А войско из провинции?
— Мы тоже можем вызвать помощь!
Газван до поры до времени не вмешивался, давая им перессориться. Он даже отступил в тень: чем глубже увязнут, тем скорей послушают его.
— …ну хорошо,
