— Повторяю, — мотнула головой, пытаясь избавиться от жалящего прикосновения, а заодно и от ощущения, что оказалась в клетке, — Блодейна мне угрожала.
— Твоей жизни?
— Нет.
— Тогда кому же?
Пауза. И ведь не соврёшь теперь уже.
— Она грозилась убить или покалечить Воронцова. Му… ж который.
Надо же! Такое коротенькое слово, а произнести сложно.
— Мужчины, с которым, сколько ты жила? — очередная вспышка демонического огня.
— Несколько… лет, — выронила чуть слышно.
— Делила постель… — разжал он пальцы. Отстранился, скривился, как ещё руку кружевным платочком не вытер.
Бесится, что в жёны досталась не стопроцентная алиана, не первого сорта и не наивысшего качества, то есть не с невинной душой.
— Но я же не знала, что в будущем повстречаю одного подмороженного мерзавца и захочу разделить эту самую постель с ним! Впрочем, сейчас уже совершенно не хочется, — буркнула, стараясь смотреть куда угодно, но только не на Ледяного. — Да, в моей жизни был другой мужчина. С этим уже ничего не поделаешь.
— Которого ты безумно любила. Фьярра наблюдала за вами. Не один год. Мечтала о таких же идеальных отношениях, какие были у вас. По её словам, вы жили как в сказке. А теперь я должен поверить, что ты так легко о нём забыла? О своей сказке. Вычеркнула из памяти всё, что между вами было.
И сдалось ему это «между нами». А Фьярра (коза драная-передраная) и здесь умудрилась подгадить. Мало того что, оказывается, шпионила за мной неизвестно сколько, так ещё и снова подставила подножку! Что она ему там понарассказывала, лишь бы отвести от себя угрозу? Даже предположить страшно.
— Скальде, я не могу изменить прошлого. Но неужели это так важно? Что до тебя в моей жизни был кто-то другой. Если сейчас в ней есть место только для тебя одного.
Горькая усмешка и слова, протыкающие моё сердце, как зубочистки несчастную тарталетку:
— Для меня было важно знать, кто находится со мною рядом. Кого я сделал своей ари. Но тебя я не знаю, Аня. Ты для меня чужая. Я взял в жёны лгунью и самозванку, явившуюся в Ледяной Лог только за тем, чтобы потом вернуться в другой мир, к другому мужчине, с которым связала себя нерушимыми узами.
Как будто с глухим разговариваю. А ещё со слепым. Жалко только, что не с немым.
Всё, сдаюсь, не могу больше.
— Чёрт с тобой! Делай уже своего ребёнка и проваливай на все четыре стороны. Чтобы я больше тебя не видела и не слышала. Чёртов ты ледяной дракон!
Замерла, чувствуя на себе взгляд, пронизывающий зимней стужей. Не в силах больше пошевелиться и опасаясь того, что должно было сейчас случиться. Много я насопротивляюсь, пришпиленная льдом к кровати, словно насекомое к картонке булавкой.
Зажмурилась, когда глаза затянуло мутной пеленой, и почувствовала, как чары осыпаются с рук ледяной крошкой. Вздрогнула от громкого удара — это захлопнулись дверные створки. Быстрые шаги, постепенно стихающие в другой комнате, пока их окончательно не поглотила тишина.
Обессиленная, я сжалась в комок. На кровати, укрытой крупинками льда. Приходилось признать, магическо-психологическую установку драконов: «ложь — предательство, которое не прощают, не забывают и уж тем более после обмана больше никогда не доверяют» изжить из сознания Ледяного будет непросто.
Но когда в моей жизни было хоть что-нибудь просто?
Глава 7
Не заметила, как задремала. Проснулась от чьего-то приглушённого рычания. Неужели Герхильд снова нарисовался? Приподнявшись на локтях, осоловело оглядела комнату, подсвеченную соскальзывающим с небосклона и тающим в дымке сумерек солнцем. Покои ари были просторнее невестиных апартаментов и обставлены с большей помпезностью. Если сдвинуть к стенам мебель, можно будет замутить средневековую дискотеку для всех замковых бездельников.
Рык повторился. Короткий, глухой и всё такой же грозный. От него всё внутри похолодело, а на висках выступили капельки пота.
Сон как рукой сняло. Напряжённый взгляд метнулся по пестротканым коврам и замер на постланных у каминов шкурах. Одна такая шкура, целое шкурище, бесшумно приподнявшись, теперь подкрадывалось к кровати.
Скалясь.
— Снежок? — Я чуть не уронила на пол челюсть. И сердце, едва не выскочив из груди, туда же не уронилось.
Когда кьёрд, одним прыжком преодолев разделявшее нас расстояние, тяжело приземлился на лапы. В опасной близости от меня, судорожно прижимавшей к груди скомканное в кулаках покрывало — сомнительную защиту от этого плотоядного.
— Р-р-р… — устрашающе выдал котяра.
— Мамочки, — жалобно пропищала я, когда снежный зверюга хищно осклабился, демонстрируя острые, блестящие от слюны клыки, и приник к кровати, будто готовился наброситься и растерзать блудную хозяйку.
Когда выходила замуж, всего каких-то несколько недель назад, мой питомец весом и объёмами походил на крепенького бульдога. А теперь вымахал до размеров взрослого ротвейлера. Ну или молодого тигра. Клыкастого и явно чем-то недовольного.
Неужели тоже обиделся? За то, что исчезла из этого мира, оставив его с фальшивой хозяйкой.
Ох уж эти мужчины. С виду большие, а ведут себя как дети малые. Только и знают что рыкать, причём оба. Первому вот прям сейчас подавай ребёнка. Второй, по всей видимости, решил со мной не церемониться и просто меня слопать. Мол, нечего было своего воспитанника на произвол судьбы бросать.
— Снежок, миленький, не ешь меня. Это настоящая я. Честное слово, настоящая.
Зажмурилась и почувствовала, как в щёку мне ткнулся прохладный нос или, скорее, носяра. Шумно дыша, кьёрд скрупулёзно меня обнюхивал. Втянув когти, трогал лапой. А когда закончил с проверкой на натуральность, повалил навзничь, погребя под собой, и начал… к счастью, не обедать, а, гортанно урча, вылизывать мне лицо.
— Хороший мой, я тоже по тебе скучала, — рассмеялась, зарываясь пальцами в снежную шерсть своего красавца. Крупинки снега прохладой касались кожи и капельками талой воды стекали по запястьям.
Вот такой, повизгивающей от счастья,
