– Дамочка, вы по какому вопросу? – высунулся из будки дежурный.
Галина обернулась: немолодой усатый дежурный готов был в любую секунду нажать тревожную кнопку.
– Меня вызывали, – соврала Галина.
– В какой кабинет?
– Э… Забыла! Сейчас буду выяснять. – Она вымучила из себя улыбку.
Дежурный внимательно оглядел ее с головы до ног и вернулся на свое место.
При входе в здание отделения ее встретил другой дежурный, брат-близнец того, из будки.
– Вы к кому? По какому вопросу? Документы есть?
Галина не сдержалась:
– Представьте себе. – Она небрежно достала из сумки лежавший наготове паспорт. – Вот скажите, вам хоть иногда приходила в голову мысль, в каком бреду вы здесь находитесь? Я пришла сделать важное заявление, а меня каждые несколько метров тормозят с таким видом, будто дают понять, что я пришла понапрасну, и с чем бы ни пришла, это все неважно, и я только всем помешаю. Ну что, не так?!
– Гражданка, вам назначено или что? – На лице дежурного мелькнул интерес, который быстро сменился привычным суровым выражением. – Скажите, зачем пришли.
– Я хочу сообщить о преступлении. И говорить буду только со следователем, – отчеканила Галина.
Странно, но как только она попала на территорию отделения, ее паника начала отступать, сменившись на обычную обороняющуюся самоуверенность.
Дежурный что-то долго выспрашивал у еще одного дежурного, сидевшего за большим, с косой массивной решеткой и маленькой дыркой посредине окном.
Пахло дешевой форменной кожей и скверным кофе из автомата.
Напротив входа стоял обшарпанный стол и несколько стульев. На одном из них сидел мужчина, который заполнял бланк заявления. Над столом, в рамках под стеклом, висели памятки и инструкции. Над ними крупными, похоронными буквами было написано «Информация».
Ее разговор с дежурным привлек внимание сидевшего за столом, и теперь, прежде чем что-то написать, он косил глаза в ее сторону и, наклонившись, продолжал с особым рвением корябать ручкой на листке.
С виду он ничем не привлекал внимание, но его мечущийся взгляд выдавал в нем беспокойную, стремившуюся вырваться наружу мысль.
Дежурный вернулся.
– Стойте здесь, скоро за вами спустится следователь.
– А кто это? Преступник? – тихо спросила Галина.
– Нельзя исключить, – гыкнул дежурный. – Жена у него пропала. Как положено, трое суток прошло, – выдал он негромко и, быстро одернув себя, нахмурился и предупреждающе кашлянул.
Прошло еще несколько минут, и Галина, успев надышаться местным воздухом, теперь ощущала только усталость. И ясное, четкое осознание того, что пришла она сюда, возможно, на свою беду, вопреки здравому смыслу, ее успокаивало.
Все, что она видела вокруг, – формальное, тусклое, унылое, так неумолимо и точно отображало ее нынешнюю жизнь, что в голове крутился только один вопрос: «Почему я не сделала это раньше?»
В ожидании следователя, тщательно подбирая слова, которые могли бы передать всю нелепость и трагизм ситуации, она готовилась к исповеди.
– Ганушкевич, сколько можно? Ты, голубчик, второй час здесь сидишь! – окликнул мужчину дежурный.
– Готово, вспомнил. Вот, послушайте и вы тоже! – И мужчина, повернувшись к Галине, бесцеремонно ткнул в нее пальцем.
– Всякая женщина – зло, но дважды бывает хорошей: на ложе любви и на смертном одре.
– Муй бьен, сеньор, – оскалилась Галина. – Но даже не думайте приписать это открытие своему воображению.
– Помилуйте, сеньора! Это Поллад. Но именно с этого я и пытаюсь начать.
– Пора бы закончить! – гаркнул дежурный.
– Да начали уже с этого и без вас. Тоже мне, Мериме! – усмехнулась Галина.
Дежурный, приняв этот странный диалог за возможный сговор, даже погладил себя по кобуре, но тут скрипнула железная дверь, ведущая в основное здание, и из нее показался молодой, хорошо одетый востроносый человечек. В общем и целом он был довольно симпатичный, если бы не почти карликовый рост.
– Это вы хотите что-то сообщить? – обратился он к Галине простуженным, с бабьими интонациями голосом.
Прежде чем исчезнуть вместе со следователем за дверью, Галина успела обменяться с мужчиной взглядом.
В ее взгляде читалось мрачное торжество.
52
– А грымза-то наша старая где? – Самоварова вошла в кабинет Никитина с ощущением, что не туда попала.
Вместо Виктории Николаевны, неулыбчивой и немногословной, болезненно сухощавой, никогда ни с кем не дружившей, но скорой и сообразительной к любому слову и взгляду Никитина, в приемной полковника сидело пугливое и молодое, даже юное существо.
– Отпустил неделю назад по состоянию здоровья. Давление уже лет пять зашкаливало. Даже «скорую» вызывали.
– И кто там сейчас?
– А… Это Саша.
Никитин подошел к Варваре Сергеевне, быстро чмокнул в щеку и тут же отодвинул для нее стул, но от нее не укрылось, как по лицу полковника пробежала волна несвойственного ему смущения.
– М-да… И откуда она?
– Да так, после академии… Через знакомых, – явно переигрывая с небрежным тоном, ответил полковник.
– Как это необычно…
– Что необычно? – насупился полковник.
– Твой выбор секретарши.
– Да что за ехидство в голосе, Варя?! Вот ведь женщины, все ваши мысли о нас только в одну сторону крутятся. А то ты не знаешь, что даже у меня есть принципы. Но, знаешь, это хорошо, что она здесь появилась, – неожиданно добавил он.
– Вот как? Почему?
– Да чтобы знать, что я еще не умер, Варь. Я кофеварку новую вчера, кстати, купил… Увидел Сашу в конце ее первого рабочего дня, посмотрел и подумал: «Вот придет Варя, опять фыркать начнет, нехорошо… Нехорошо, если Саша будет приносить дурной кофе».
– Хм… выкрутился! Какая забота, не ожидала… Ну что, давай попробуем твой кофе.
Через несколько минут перед Варварой Сергеевной стояла чашка горячего и вполне сносного напитка.
Саша, тоненькая, невысокая, с нежными щечками, к которым так и хотелось прикоснуться, явно смущалась Самоваровой, но еще больше – полковника. Поставив на стол поднос, она застыла посреди кабинета, а когда Никитин
