Едва конвой погрузился в туман и темноту, Драккайнен сошел под палубу, и хотя голова его кружилось от усталости, сразу же воткнул лицо в маску и полетел в ночь крылатым призраком.
Люди, живущие в мире за Морем Звезд, видят все в масштабе. В общих чертах. Им кажется, что океан мал, потому что они пролетают над ним за несколько часов. Всегда могут подключиться к программе Глобнета и увидеть любой фрагмент Земли с орбиты. У них есть компьютеры, способные сегрегировать терабайты данных за мгновение.
А на самом деле несколько квадратных километров леса, зарослей, скал, гор и ущелий – это огромное пространство. Обыскивать его даже с воздуха, чтобы найти следы пятерых людей, – это игра с судьбой. Не меньше. Несколько десятков квадратных километров – даже не игра с судьбой. Это просто космическая лотерея, исчезающие шансы сразу в сотне мест.
И все же он искал.
Летал вдоль пути, который они могли выбрать, возвращаясь от берегов Тракерины.
Кружил на большой высоте, высматривая искорки человеческого присутствия.
Наткнулся на две неидентифицированные группы, что не были его людьми.
Летал, систематически прочесывая территорию, раз за разом.
Метался над вершинами деревьев или смотрел с высоты. Ни Странников, ни ворона.
Потом наступил рассвет.
Драккайнен отклеил лицо от маски, долго пил воду с медом и тяжело дышал. Когда вышел на палубу, бросил в озеро кожаное ведро на веревке, вытащил полное, поставил на ступенях форкастеля, погрузил голову в холодную воду и стоял так с полминуты.
Потом отряхнулся, словно пес, и с мертвым, каменным лицом, охрипшим после вчерашних воплей голосом приказал сниматься с якоря.
Палуба в один миг наполнилась судорожной активностью: заскрипел кабестан, якорь, отекая водой, стукнул о борт, рулевой – мрачный детина по имени Пятерня с лицом, перечеркнутым шрамом, – навалился на румпель, и они поплыли прямо в туман, исчезнув с пляжа, словно бы никогда их там и не было.
Берега озера и руины, полные каркающих воронов, утонули в тумане. И ни один из воронов не назывался Невермор, а на противоположном берегу не появились всадники.
Корабль одиноко плыл по Драгорине, разгоняя клубы тумана, экипаж – кроме рулевого – сидел у бортов с арбалетами на изготовку, а сама ладья шла без весел, разрезая воду носом, в кильватере кипела вода. Шли они по меньшей мере втрое быстрее, чем режущий гладь реки конвой впереди них, но были на целую ночь позади, и нечего было выискивать перед носом, кроме очередных поворотов реки.
Драккайнен стоял в закрытой каюте с лицом, воткнутым в маску, и неустанно осматривал окрестности. Делал это уже несколько часов подряд и заметил, что то и дело утрачивает внимание. Картинки проносящейся земли то и дело начинают размываться, распадаться в клубы черного дыма, и он снова оказывался на досках палубы, держась за кованые крылья, на подгибающихся, трясущихся ногах. Вуко поспешно справлялся с жаждой, после чего снова втискивал лицо в воняющую потом мокрую кожу и расправлял призрачные крылья.
Она просто оторвала его лицо от маски. Дернула Драккайнена за плечи, а призрак его в одно мгновение распался в полете над лесом. Он качнулся и ухватился за крыло, чтобы не упасть.
– Что ты делаешь?.. – пробормотал Вуко.
И тогда увидел лицо Сильфаны: бледное как полотно, со стеклянными от слез глазами.
– На палубу… Смотри… – начала она.
Он прыгнул наверх, перескакивая через несколько ступеней, с сердцем, ставшим льдом. Видел все глазами души. Так отчетливо, словно лицезрел это уже сотни раз. Отрубленные головы на копьях. Пять – рядком, на самом берегу реки. Грюнальди, Спалле, Варфнир, Хвощ, Ясень. Прикрытые веки, помутневшие глаза, раскрытые рты, кровавые обрубки шеи, надетые на наконечники.
Он выскочил на палубу и бросился к релингу.
Увидел темную свинцовую воду, клубы тумана, едва видимые абрисы берега и одинокую скалу, торчащую над рекой из тумана.
А на вершине ее – фигуру сидящего человека.
Человека с удочкой.
Они подплыли ближе, проступили абрисы хвойных деревьев, растущих на берегу, скала уплотнилась и оказалась наклонной плоскостью, встающей метра на три над водой, а мужчина свернул леску, выругался, увидев пустой крючок, а потом встал, поправляя свою кожаную шапочку с коваными полями, а когда волчий штевень проплыл мимо – ухватился за ванты и ловко соскочил на палубу.
– Я охотно поплыву за море, в город, где и отхожее место из камня, – заявил Грюнальди. – Можете причалить дальше, около поваленного ствола, и выбросить трап?
Драккайнен молчал, остолбенев. На голову волка на носу уселся ворон и издал торжествующий звук: казалось, сухая ветка скрипнула под переброшенной веревкой.
– Отрезали нам дорогу, – пояснил Последнее Слово. – Вылезли отовсюду и бежали к Тракерине, словно там встал дармовой бардак. Нам пришлось переждать, а когда они прошли, мы потерялись в этом вшивом тумане, только птица нас и вывела. Мы знали, что не успеем к Земле Огня, и пошли напрямик. Переждали конвой, потому что опасались тех, в белых кафтанах и с ведрами на головах: они ж жгут все, что только ни увидят.
– А откуда уверенность, что последним пойдет не огненный корабль?
– Я знал, что последним будешь ты.
Кормовой якорь упал в воду, веревка натянулась со скрипом, тормозя корабль, упал трап.
Четверо Ночных Всадников выехали между деревьями прямо на палубу, стуча копытами, последний вел пустого коня.
Трап втянули.
– Когда отосплюсь – устрою тебе, – процедил Драккайнен. – Думаю, уже в Саду.
На самом деле он проспал только двадцать один час.
Когда вышел на палубу, они как раз миновали Змеиную Глотку, потом устье реки и залив, где они вдруг выплыли из тумана прямо в ослепительное солнце, синее небо Мидгарда и в море, полное рядов надутых парусов с символом дерева в круге. Еще один груз людей и товаров плыл на север. Прямо к стенам Ледяного Сада.
Глава 13
Стены
Пьем же, хоть враг под вратами,
пьем же, хоть тишь кровава,
пьем же, ведь то, что пред нами
суть не радость и слава.
Пьем же, в сей миг багряный —
как вино, как рассвет встающий.
Пока тень не пала на город
войны, с рассветом идущей.
Корчемная песня, Ледяной СадКогда человек прибывает в новое место, он сперва должен его изучить. Узнать. Не только где находится кабак, где стоят караваны или дом, в котором он живет, или то, как попасть на рынок или туда, где можно купить еду. Он должен научиться и тому, как выглядят местные обычаи, узнать пару слов на языке, на котором говорят обитатели, узнать запахи, вкусы, звуки и цвета места, куда он попал. Он должен позволить, чтобы место это немного изменило и его самого.
Когда же путников несколько тысяч – все иначе. Кроме того, что они должны выучить новое место, – место должно обучиться им. Когда странствует целый народ, он изменяет место, куда прибывает. Даже когда прибывает
