– Я твой господин. Не бойся меня.
Но одних слов было мало. Она боялась. Страх стискивал ее внутренности в потном могучем кулаке. Синелицый бог лизнул шершавым языком выступившую на ее коже соль.
– Ты сладкая, – произнес он и аккуратно развел ее сомкнутые колени.
Она задохнулась от боли и наслаждения. Пробовала кричать, но бог закрыл ей рот печатью поцелуя. Его губы и на вкус были как камень, холодный камень в каплях подземной влаги. Ей казалось, что она внутри него и снаружи. Она была его любовницей и ребенком в его чреве. Он был ее господином, отцом, матерью и возлюбленным одновременно. Родовые муки скручивали ее тело, выталкивали ее в мир. Она рождалась в новой семье, чтобы жить новой жизнью.
А когда все кончилось, он поднял ее одной из своих пар рук, как в колыбели, прижал к каменной груди.
– Ты – моя. Только моя. Навсегда. И ты под моей защитой, – сказал он.
По векам скользил теплый свет. Она медленно просыпалась. Сколько времени провела на полу в храме, она не знала. Ночь? День? Год?
– Танцующий Бог почтил ее, – шептались столпившиеся вокруг служители. – Танцуй, счастливая! Танцуй! – Ее подхватили под руки, поставили на ноги. – Танцуй! Танцуй! – вздымались лесом худые руки жрецов. Ее подбадривали, ее поощряли. И в то же время зорко следили, как она сделает первый шаг. Она шагнула легко и свободно, тело казалось шелковой лентой, оно могло изгибаться под любым углом. Ей аплодировали, задавая ритм, и она закружилась в танце, нужные движения ей подсказывал ее Господин, теперь он всегда был рядом с ней, за левым плечом.
Ее Господин нашептывал ей, как следует поступать. Он оберегал ее. А еще он был великолепным любовником. Ни один мужчина не мог с ним сравниться. Каждый год танцовщицы по очереди выпивали Напиток Блаженства и принимали благословение своего божества. За пожертвования в пользу храма они вступали в связь с любым мужчиной, который переступал порог святилища. Смертные хотят стать ближе к богам, и храмовые танцовщицы – их единственный шанс подняться по Небесной Лестнице к божественным чертогам. Ее любовники щедро платили главному жрецу, некоторые из них иногда возвращались, другие были в этих местах лишь проездом и, получив благословение, отправлялись домой.
Смотритель Ашер искал новую танцовщицу в Дом Гильяно. Где еще найти преданную служительницу, как не в храме? Но ему подошла бы не любая, а только юная, чуткая душа. Мастерство танцовщицы было не главным. Ее научат танцевать в Доме Гильяно. В храмовый день он увидел танец всех двадцати служительниц. И только одна показалась ему подходящей. Ее душа даже не была завершена, она могла рассыпаться от любого дуновения судьбы. Она балансировала на грани реальности и сна. Такие души угодны богам, их не надо истончать – они невесомы сами по себе, их не нужно очищать – они невинны по природе. Ашер заплатил за ночь с ней. Войти в нее было все равно, что омыться в горном роднике. Многочисленные мужчины не оставляли ни следа в ее душе. «Настоящее благословение», – думал Ашер, проводя взглядом по изгибу ее позвоночника. Она приподнялась с подушек и села, подтянув одну ногу к груди, опустила на колено подбородок, задумалась:
– Как с каменным Богом, – пробормотала она, надеясь, что он не расслышит. Но Ашер услышал и даже понял, о чем речь.
– Вам дают галлюциноген. Он определенным образом замыкает в мозгу нейронные цепи. Те, кому повезло, испытывают невероятное сексуальное наслаждение. Обычным способом оно недостижимо. Но у храмовых танцовщиц сохраняется память об удовольствии, рождается зависимость от сильных ощущений. Они стремятся ощутить благословение своего бога снова и снова. Задумайся: весь ваш бог умещается в одной чашке.
Но танцовщица не хотела думать, его слова показались ей богохульством, она решила все рассказать главному жрецу, чтобы тот запретил этому человеку входить под своды храма Танцующего Бога.
Он ждал от нее искры осознания, которая позволит ей подняться на новую ступень, где все решает свободная воля. Она должна была принять решение. А это возможно лишь при пробуждении разума.
– Ты сказал: тем, кому повезло?
– Не всякий мозг зелье способно замкнуть так, как нужно жрецам. С детьми это проще сделать, поэтому отбор проводят среди девочек до десяти лет. И женский мозг более гибкий. Те, кому не повезло, теряют рассудок, лишаются речи, слуха или зрения, а бывает, что и всего сразу. Паралич – тоже случается часто, поэтому девочку после пробуждения сразу же заставляют танцевать, чтобы посмотреть, не нарушена ли координация.
«Откуда он знает про таинство Ритуала? – думала она. – Он демон, не иначе. Призванный искушать. Это еще одно испытание, которое мне надлежит пройти во имя моего Господина».
– Ваши жрецы даже не прикасаются к этому пойлу. Они знают, что в одном-единственном глотке – их смерть.
Как только она, хоть на миг, поставит под сомнение религиозные сказки, он сможет работать дальше. Но пока ее разум блуждает в тумане, Ашер бессилен. Он ждал, но не мог ждать слишком долго.
Этот мужчина был не похож на других. Он не искал благословения Танцующего Бога. Его мотивы были ей не ясны. Его говор выдавал в нем чужестранца. Но она почувствовала, что он пришел за ней. Он здесь ради нее. И она не хотела его терять. В ее воображении замелькали планы, один чудовищнее другого. Подлить жрецу в чай Напиток Блаженства. Прокрасться в храм во время следующей инициации и посмотреть, выживет ли новая девочка. Нет – она покрутила головой, стряхивая наваждение, – ей не дано проверить его слова. Она должна поверить ему на слово.
– Веришь ли ты мне настолько, чтобы последовать за мной? – задал он стандартный вопрос Смотрителя.
– Да, верю.
– Твой путь будет лежать через Бронзовый дворец. Готова ли ты вступить в его чертоги?
– Готова, – отвечала она дрогнувшим голосом.
– Спроси меня, что для этого нужно?
– Что для этого нужно? – механически повторила она.
– Умереть.
Не спуская с нее глаз, он потянулся к своей одежде, доставая из кожаного пояса нож.
– Ты последуешь за мной в Дом Гильяно?
Она перевела испуганный взгляд с искривленного лезвия на лицо Ашера. Он не шутил. И это была не игра. Танцовщица отпрянула. Она не хотела умирать. Ее жизнь была не так уж плоха. Она не знала забот обычных женщин. Ей не приходилось думать о пропитании и о крыше над головой. Ее руки не знали тяжелого труда. Ее тело ведало только танец и наслаждение от соития. Ради чего ей уходить? На что менять свой рай? Синелицый бог кивнул из-за плеча и приблизил гигантские губы к ее уху, шепот его был подобен урагану: «Соглашайся. Гильяно не приглашают дважды».
* * *Она очнулась в Доме Гильяно. Память ее была очищена от воспоминаний, как
