Когда буря утихла – так же внезапно, как поднялась, – пейзаж изменился. Они оказались у подножия длинного, ровного, покрытого снегом склона. На нем ничего не росло, и только ветер подхватывал с поверхности снежинки и поднимал высоко в небо. Впереди на некотором расстоянии справа и слева возвышались две темные скалы, и склон, поднимаясь, превращался в проход меж ними.
Белизна слепила, а небо было таким близким и таким обжигающе-голубым, что Биттерблу прикрыла глаза рукой. Перевал Греллы: нет ни зверей, от которых нужно отбиваться, ни камней и кустов, чтобы ориентироваться. Впереди – лишь ведущая вверх ровная лента чистого снега, которую нужно преодолеть, чтобы перейти горы и спуститься вниз, в Сандер.
Местность даже казалась дружелюбной.
Но в мысли Катсы закралось сперва тихое, а потом отчаянное подозрение. Она наблюдала за снежными вихрями, танцующими на поверхности перевала, и думала. Во-первых, идти придется дальше, чем кажется. Во-вторых, негде будет укрыться от ветра. К тому же поверхность не такая ровная, какой она, залитая солнцем, кажется отсюда. А если начнется буря – вернее, когда начнется буря, – вот это будет погода под стать горным вершинам, в которых не может выжить ни одно живое существо, а шансы удержаться есть лишь у камня и льда.
Катса вытерла снег, облепивший меховую одежду девочки, стряхнула лед, застывший на ее шапке. Сняла со спины снегоступы и надела на ноги, крепко завязав ремни на лодыжках. Распутала ремни, которые соорудила, и помогла Биттерблу продеть в них сначала одну ватную ногу, потом другую. Та не возражала, не требовала объяснений и вообще с трудом шевелилась. Катса наклонилась, взяла ее за подбородок и заглянула в глаза.
– Биттерблу… – сказала она. – Биттерблу, нельзя расслабляться. Я понесу тебя, но только потому, что нам нужно двигаться быстро. Ты должна быть в сознании. Если мне покажется, что ты засыпаешь, я спущу тебя и заставлю идти. Слышишь? Заставлю идти, принцесса; не важно, насколько тебе тяжело.
– Я устала, – прошептала малышка.
Катса схватила ее за плечи и встряхнула:
– Мне все равно, устала ты или нет. Ты будешь делать то, что я скажу. Ты изо всех сил будешь стараться не спать. Ясно?
– Я не хочу умирать, – сказала Биттерблу, и слезинка, скатившись из ее глаза, застыла на ресницах.
Катса опустилась на колени и крепко прижала к себе замерзшую девочку.
– Ты не умрешь, – сказала Катса. – Я не дам тебе умереть.
Но для того чтобы Биттерблу выжила, одного только ее желания недостаточно, поэтому она потянулась к плащу и вытащила из него флягу с водой.
– Выпей, – сказала она, – до дна.
– Она холодная, – заупрямилась Биттерблу.
– Это поможет тебе выжить. Быстрее, пока она не превратилась в лед.
Девочка выпила, и тут Катса приняла внезапное решение. Она бросила лук на землю. Сняла сумки и колчан и бросила вслед за луком. Потом стащила волчью шкуру, укрывавшую плечи, – шкуру, которую она позволила себе надеть, только когда малышка была с головы до пят укутана в несколько слоев меха. Ветер тут же забрался в прорехи в забрызганной кровью куртке Катсы, и холод ножом вонзился ей в живот, в незажившие раны на груди и на плече. Но она утешила себя тем, что скоро побежит и движение согреет ее. Ме́ха, который прикрывает шею и голову, будет достаточно. Она, словно в одеяло, обернула девочку в огромную волчью шкуру.
– Ты с ума сошла, – сказала Биттерблу, и Катса почти улыбнулась: раз девочка даже делает язвительные замечания, значит мыслит она ясно.
– Я готовлюсь к одному очень тяжелому упражнению, – сказала Катса. – Не хочу перегреться. Теперь отдай мне флягу, девочка. – Катса наклонилась и наполнила флягу снегом, закрыла ее и засунула Биттерблу под плащ. – Тебе придется ее нести, а то она заледенеет.
Ветер дул со всех сторон, но Катса решила, что самый свирепый бьет с запада прямо им в лицо. Значит, девочку нужно нести на спине. Все остальное она повесила на грудь и накинула на плечи ремни. Под весом ребенка Катса медленно встала и выпрямилась. Сделала несколько осторожных шагов в снегоступах.
– Сожми кулаки, – сказала она девочке, – и засунь их мне под мышки. Прижмись лицом к меху у меня на шее. Следи за ногами. Если начнет казаться, что ты их не чувствуешь, скажи мне. Ты поняла, Биттерблу?
– Поняла, – отозвалась девочка.
– Ладно, – сказала Катса. – Тогда в путь.
И она побежала.
Катса быстро приноровилась к снегоступам и к тяжести на спине и груди. Девочка практически ничего не весила, а снегоступы оказались довольно удобными, как только она привыкла бежать, немного вывернув носки наружу. Убийственный холод на перевале не укладывался в сознание. Она не могла поверить, что ветер может дуть так сильно и так упорно, никогда не слабея. С каждым вдохом ей в легкие словно вонзался клинок. Руки, ноги, торс и особенно ладони – каждая часть тела, которую не защищал мех, – горели от мороза, словно объятые пламенем.
Поначалу она думала, что движение хоть немного согреет ноги. Но скоро непрерывный топот начал отзываться острой болью, затем перешедшей в ноющую. Наконец она уже перестала чувствовать, что касается земли, но заставляла себя двигаться вперед, вверх, к вершинам, которые, казалось, совсем не становились ближе.
Тучи снова сгустились и теперь засыпали ее снегом. Выл ветер, Катса бежала вслепую. Снова и снова она звала Биттерблу. Задавала девочке вопросы, выясняла бессмысленные мелочи о Монси, о городе Лека, о ее матери. И еще постоянно спрашивала, чувствует ли она свои руки, может ли двигать пальцами, не кружится ли голова, не темнеет ли в глазах. Катса не знала, понимает ли Биттерблу ее вопросы, и не знала, что Биттерблу кричит ей в ответ. Но главное – Биттерблу кричала. А если кричала, значит не спала. Катса прижимала ладони Биттерблу к своему телу и, время от времени оборачиваясь и хватая башмаки девочки, растирала, как могла, пальцы. Она бежала и не останавливалась, даже когда казалось, что ветер отбрасывает ее назад. Даже когда вопросы стали еще более бессмысленными, пальцы больше не могли тереть, а руки – прижимать.
В какой-то момент у нее остались силы думать только о двух вещах: о голосе Биттерблу у нее в ушах и о склоне впереди, по которому нужно продолжать бежать.
Катса отрешенно отметила, что огромное красное солнце вот-вот закатится за горизонт. Раз она видит закат, значит снегопад прекратился. Да, теперь, подумав над этим, она поняла, что снег прекратился, хоть и неизвестно, когда
