Катса продолжала бежать – она боялась, что мороз усилится. Ноги двигались, девочка время от времени подавала голос, но Катса не чувствовала ничего, кроме холода, который с каждым вдохом вонзался ей в легкие. Но потом в тумане ее сознания стало проясняться кое-что еще.
Горизонт теперь лежал далеко внизу.
Солнце село за горизонт, который лежал далеко внизу.
Она не помнила, когда изменился пейзаж. Не помнила, в какой момент пробежала вершину и начала спускаться. Но она сделала это. Больше не видно было темных вершин, а значит они остались позади. Обзору теперь открывалась другая сторона горы, и леса, бескрайние леса, и солнце, и угасающий день, и Катса видела все это, слышала дыхание ребенка у себя за спиной и стремительно бежала вниз, к Сандеру. И уже близок конец заснеженного склона, деревья, и кусты, и спуск, который будет для малышки гораздо проще, чем подъем в гору.
И тут она ощутила дрожь, очень сильную дрожь, и охватившая ее паника пробудила уснувший разум. Нет, девочке нельзя сейчас сдаваться, только не теперь, когда они так близки к спасению. Потянувшись, Катса схватила Биттерблу за башмак и прокричала ее имя. Но почти сразу же услышала, как Биттерблу кричит ей что-то в ухо, почувствовала, как руки девочки крепко обхватывают ее. Руки Биттерблу у нее под грудью неожиданно показались какими-то непривычно теплыми, странно теплыми. И тут Катса услышала стук своих собственных зубов и поняла, что это не девочка дрожала. Это была она сама.
Неожиданно для себя она рассмеялась, хотя ничего смешного в этом не было. Если она не сможет сохранить собственную жизнь, у ребенка не останется ни малейшего шанса. Нельзя было позволять этому случиться, было сумасшествием пытаться добраться до Сандера этой дорогой. Вдруг Катса подумала о своих руках и поднесла их к лицу. С усилием разжав ладони, она выругалась про себя – кончики пальцев побелели. Засунула кулаки себе под мышки и заставила себя мыслить ясно. Ей холодно, страшно холодно. Нужно дойти до того места, где начинаются деревья, тогда у них будет и хворост для костра, и защита от ветра. Нужно развести костер. Добраться до леса и развести костер. И спасти девочку. Только это важно, только это сейчас имеет значение, и на бегу она снова и снова повторяла это про себя.
К тому времени как она добежала до деревьев, Биттерблу уже постанывала от онемения и холода. Но когда Катса упала на колени, девочка сама выпуталась из ремней. Вынырнув из волчьей шкуры, она укутала в нее Катсу. Потом опустилась на колени и растрескавшимися, кровоточащими пальцами потянула за ремни снегоступов. Катса заставила себя подняться и помогла развязать ремни. Выбравшись из снегоступов, она сбросила сумки, колчан, ремни и лук.
– Хворост, – сказала Катса. – Хворост.
Всхлипнув, девочка кивнула и бросилась собирать под деревьями все, что только могла найти. Хворост, который она принесла Катсе, промок от снега. От охватившей все тело дрожи пальцы Катсы обращались с кинжалом медленно и неуклюже. Никогда раньше у нее не возникало трудностей с разведением костра – ни разу за всю жизнь. Она сосредоточилась из последних сил, и на десятой-одиннадцатой попытке пламя вспыхнуло и попало на сухой конец ветки. Катса подкармливала пламя сосновыми иголками, оберегала, направляла его, приказывала не угасать, пока наконец оно не принялось лизать собранные ветки. Огонь рос, дымил и потрескивал. Они разожгли костер.
Катса присела, дрожа, и уставилась на языки пламени, упорно игнорируя покалывание в пальцах и пульсирующую боль в ступнях.
– Нет, – прошептала она, когда Биттерблу встала, собираясь поискать еще дров. – Сначала согрейся. Посиди и согрейся.
Катса медленно подбрасывала веток в огонь, и, когда наклонялась над все растущим костром, ее дрожь утихала. Она бросила взгляд на девочку, которая сидела на земле с закрытыми глазами, обхватив колени руками и упершись в них подбородком. По щекам малышки текли слезы. Она была жива.
– Я сумасшедшая, – прошептала Катса. – Я просто сумасшедшая.
Она заставила себя подняться и теперь ходила от одного дерева к другому в поисках хвороста. Все кости болели, руки и ступни кричали от боли. Может, и к лучшему, что она поступила так глупо, – ведь если бы Катса знала, как тяжело им придется, скорее всего, она не решилась бы.
Она вернулась к лагерю и подбросила веток в огонь. Сегодня костер у них будет таким огромным, что его увидит весь Сандер. Подойдя к девочке, она взяла ее руки в свои и осмотрела маленькие пальчики.
– Ты чувствуешь их? Можешь пошевелить?
Биттерблу кивнула. Катса сунула руку в сумку и рылась в ней до тех пор, пока не нашла снадобья, а потом втерла целительную мазь Раффина в потрескавшиеся, кровоточащие руки девочки.
– Теперь посмотрим твои ноги, принцесса.
Растерев и согрев ступни девочки, она снова надела на нее башмаки.
– Ты прошла через перевал Греллы, – сказала она Биттерблу, – в целости и сохранности. Ты сильная девочка.
Биттерблу обвила Катсу руками, поцеловала в щеку и крепко прижалась к ней. Если бы у Катсы хватило сил на изумление, она бы изумилась. Но она лишь неуклюже обняла девочку в ответ.
Катса и Биттерблу прижались друг к другу, и постепенно в замерзшие тела вернулось тепло. Этой ночью, когда Катса лежала у огромного трескучего костра, а в ее объятиях клубочком свернулась девочка, никакая боль в руках и ногах не помешали бы ей уснуть.
Часть третья
Перемены
Глава тридцать первая
Постоялый двор располагался на клочке земли, который здесь, в южном Сандере, называли поляной, хотя в любом другом месте он сошел бы за лес. Между дубов и кленов было довольно пространства для постоялого двора, сарая, конюшни и палисадника и достаточно открытого неба, чтобы туда попадал солнечный свет и стволы деревьев отражались в оконных стеклах.
Постоялый двор не был забит под завязку, но и пустым его нельзя было назвать. Движение через Сандер всегда было стабильным, даже зимой, даже у подножия горы. Повозки, запряженные лошадьми, двигались на север, груженные бочками с монсийским сидром, или первосортной древесиной из сандерских лесов, или льдом с горной цепи на востоке Сандера. Торговцы везли лионидские помидоры, виноград и абрикосы, драгоценности и украшения, рыбу, какая водилась только в лионидских морях, везли из сандерских портовых городов на север, к Миддландам, Вестеру, Нандеру и Истиллу. А на юг из этих королевств поставляли пресноводную рыбу, зерно и сено, кукурузу, картофель, морковь – все то, что нужно людям, живущим в лесах, – а еще травы, яблоки, груши и лошадей, которых грузили на корабли и переправляли в Лионид и Монси.
Во дворе возле повозки, доверху нагруженной
