Дружинники слева и справа поудобней перехватили щиты и копья. Эти не дрогнут, пусть Скулди им хоть сто раз побратим, все равно за князя на копья взденут. Ситуацию, как ни странно, спас Лют. Он вскочил из-за стола и, протянув братину Скулди, прокричал:
– Я хочу выпить за славного боярина Скулди Рагнарсона, бесстрашного ярла черных островов, чей меч не раз пронзал врагов нашего друга, князя переяславского Ярослава Всеволодовича. Так выпьем же за дружбу и верность слову!
Он отпил из братины и передал ее Скулди, тот на секунду замешкался, а потом прорычал в ответ:
– Слава князю Ярославу, слава князю Всеволоду, вечной красоты и здоровых деток княжне Агафье.
При этих словах княжна, что сидела по правую руку от Ярослава, благосклонно улыбнулась. По ней, кстати, совсем было не видно какого-либо недовольства. Может, и не она это все затеяла?
А Лют, выйдя из-за стола, поклонился жениху и невесте и, обняв Скулди, насколько позволяла ему комплекция, повел его за соседний стол, где сидела его старшая гридь. Отказываться от такого предложения было нельзя, гридни расступились, и они устроились на длинной лавке. Святослав при этом посмотрел на стол, где сидел Путята. Тот был серее тучи и немигающим взглядом взирал на происходящее. Кстати, рядом с ним было два свободных места, похоже припасенных именно для них.
«Это что ж получается, похоже, все подстроили? Чтобы отделить нас от своих и посадить за чужой стол, да еще и вызвать чувство благодарности к Люту. Вон как Скулди княжича облапил, расчувствовался вояка, что чужой княжич за него вступился, а свой при всем честном народе позорит. Как бы Скулди в чужой стан не перекинулся, с него станется. Он сегодня уже втирал, что нужно знать, когда сражаться, а когда нет. Только зачем им все это? Явно же не меня испугалась Агафья с княжичем. И Ярослав еще тот князь, с ходу наезжать на своих».
Дальше кто-то вновь поднял кубок и, возгласив здравицу хозяину дома и честному люду, осушил кубок до дна. Потом заиграла музыка, и все как будто забыли о том, что только что произошло. А Скулди продолжал расхваливать благородство Люта, осушая за него чашу за чашей. К Романову же подкатил совсем молодой гридень и противно дыхнул в лицо чесноком. Ему было не больше пятнадцати, но был он очень крепок для своего возраста и по комплекции мало чем отличался от взрослого мужа.
– Ты чей будешь, пацан? Никогда не думал, что на княжий пир приглашают кого попало.
Это было как минимум невежливо. И будь на месте Святослава кто-то другой, то такой разговор закончился если не поединком, то уж точно хорошей дракой.
Святослав лениво зевнул и вполоборота повернулся к нахальному парню.
– Я тоже не думал, что изо рта воина может вонять как из помойного ведра. Разреши, я отодвинусь, а то стошнит, рубаху тебе замараю.
Глаза парня на секунду вспыхнули яростью и мигом погасли.
– Ха, да ты остряк. Коли запах не нравится, ты подол на голову закинь, девки так обычно делают.
Парень да и вся остальная гридь басовито расхохотались. Смешно им, когда над беззащитным потешаются. Вдруг, оттеснив Романова от дяди, между ними сел еще один здоровенный гридень из стародубцев. Так, это уже похоже на засаду. Нужно тикать, пока не прихлопнули. Святослав попытался встать с лавки, но гридень положил ему руку на плечо и усадил обратно на лавку. А парень, почувствовав поддержку старшего, дальше не унимался.
– Да куда ты, мелкий, я же шучу так? Хотя правильный вой мне бы уже за такие шутки морду набил или вызов бросил, а ты все сидишь – обтекаешь. Или, может, ждешь, когда дядя за тебя вступится, сам-то ничего не можешь, только сиську мамкину сосать научился.
Святослав покраснел от злости. Нет, он понимал, что его банально разводят, но ничего с собой поделать не мог. Терпилой он себя никогда не считал.
– Я-то, может, к сиське привык, а вот ты, судя по запаху, что-то потолще и подлиннее перед сном посасываешь.
Парень наморщил лоб, пытаясь понять смысл сказанного, а потом побагровел и начал подниматься, взявшись за рукоять ножа. Детина, что сел между ним и дядей, перехватил гридня и усадил обратно на место. После чего обратился к Романову:
– Ты, отрок, Ярилку мужеложцем назвал? За такие слова принято отвечать, или ты боишься?
Его тяжелая ладонь лежала на плече Романова. Святославу так и хотелось плеснуть ему в морду медовухой, но сдержался.
– Так я за свои слова отвечаю. Обидеть никого не желал, а каждый их понимает в меру своего опыта. У меня вот не было такого опыта, мне женщины любы.
Мужики напротив замолчали, переводя взгляд то на того здорового мужика, то на Романова.
Мужик нахмурился еще больше и сильно сжал плечо Романова, аж что-то хрустнуло.
– Так, может, на улицу выйдем, расскажешь о своем опыте, а я послушаю, может, чего нового узнаю. Да, Ярилка, мы же всегда рады гостя послушать?
– Я б такого гостя на порог не пустил, в овине бы ему стол накрыл. Там ему самое место, – ответил Ярилка, тоже положив ладонь на плечо Романова.
Святослав затравленно огляделся. Скулди что-то самозабвенно рассказывал Люту, ничего не замечая вокруг. Лют либо ничего не слышал, либо делал вид, что не слышит. Ярилка снова наклонился к Святославу и, обильно харкнув, плюнул ему прямо в чарку.
– Что, молчишь? Язык прикусил? Или решил сегодня девкой прикинуться, так ты не переживай, я девок не обижаю, попользую маленько и отпущу с миром, – противно прошипел Ярилка.
У каждого человека есть грань, когда разумом ты понимаешь, что поступаешь неправильно, но поделать уже ничего не можешь. Святослав одним махом скинул блюда со стола, прямо на колени здоровяку справа и плеснул медовуху из чарки парню в лицо, после чего вскочил с лавки и громко, на весь зал крикнул:
– Я вызываю тебя, сын свиньи и шакала!
В зале повисло молчание. На этот раз Скулди обратил внимание на своего родича и, окинув его осоловевшим взглядом, сразу протрезвел. Но было уже поздно. Ярилка встал из-за стола, смахнул липкую влагу с лица и, улыбнувшись, ответил:
– Я принимаю твой вызов! На мечах, прямо сейчас, до смерти!
После его слов в голове Святослава мелькнула мысль, что вот дурак – повелся на их подначки и сделал именно то, что они хотели. «Сам вызвал этого парня, который наверняка меня убьет, и никто за меня уже не вступится. Даже заменить себя нельзя, это же меня оскорбили».
Ярослав скосил недовольный взгляд на невесту, после чего покачал головой
