Отец Олаф встретил меня со всевозможным радушием; мы обменялись приветствиями, и первым делом я поинтересовался о состоянии Ральфа.
– Уже лучше, – уверил меня священник, – но в сознание он так и не пришел.
– И не придет, пока не будут вычищены эфирные черви, – вздохнул я.
Экзорцист поднял очи горе:
– Увы, это так.
– Вы хотели меня видеть?
– Доводилось вам слышать о методе динамической ретроспективы при обследовании эфирного тела?
Я кивнул. Порой такое проделывали с чернокнижниками при недостаточности улик. Резкий отток энергии вызывал характерные изменения эфирного тела, по ним вычислялся характер совершенных подозреваемыми деяний вплоть до установления факта применения конкретных заклинаний. Чем сильнее чары, тем сильнее откат, а справляться с его последствиями умели далеко не все.
Старший экзорцист поднялся из-за стола и сообщил:
– Я подверг этой процедуре Ральфа. – Священник перехватил мой ошеломленный взгляд и пожал плечами. – А чему вы, собственно, удивляетесь? Водный поток снял излишки энергии, оставалось только вести наблюдения.
– И что удалось обнаружить?
Отец Олаф благодушно рассмеялся:
– О нет! Душа Ральфа не запятнана скверной. Но до рокового нападения было как минимум четыре попытки помрачить его разум.
– В самом деле? – заинтересовался я, сразу вспомнив о желании сеньориты Розен оказать на меня некое ментальное воздействие. – Могу я взглянуть на расчеты?
– Для этого я и хотел вас видеть! Прошу!
Я занял рабочий стол экзорциста и передвинул к себе стопку исписанных вычислениями листов, а священник уселся в мягкое кресло и налил себе вина.
– Выпьете, магистр? – предложил он.
– Возможно, позже, – отказался я.
Отец Олаф кивнул и принялся забрасывать в рот темно-фиолетовые виноградины. Я позабыл о нем; вниманием целиком и полностью завладели схемы, временные шкалы и текстовые пометки.
К добру или к худу, но моя догадка оказалась неверна. Ментальное доминирование не могло оставить замеченные экзорцистом следы. Некто пытался навести на племянника епископа порчу и средства при этом задействовал самые что ни на есть темные. Это была работа чернокнижника, и работа кропотливая, на такое редко решаются от скуки и пресыщенности.
– Четыре укола с промежутком в месяц, и раз от раза воздействие усиливалось, – подвел я итог, просмотрев все записи. – А дальше начинается полнейшая неразбериха, или, если вам будет угодно, хаос. Интересно, но избавиться от эфирных червей это никоим образом не поможет.
Отец Олаф отставил бокал и веско произнес:
– Зато это доказывает злой умысел! Кто-то хотел причинить зло юноше и сделать это исподволь, незаметно для окружающих! В Мархофе завелся чернокнижник!
– Тут я с вами соглашусь, – кивнул я и поднялся из-за стола. – Более того – воздействие было ювелирным, с помощью одной лишь голой воли столь тонкую работу не осуществить. Проводился ритуал. Можете переслать все записи о подозрительных находках в окрестностях Мархофа за последние полгода? Мои коллеги ведь делятся с церковью информацией?
– Делятся, – подтвердил старший инквизитор. – Я пришлю пакет с нарочным.
– Буду премного благодарен, – улыбнулся я.
На том и распрощались.
Когда покинул резиденцию епископа, солнце уже спряталось за крышами домов, в город заползли длинные черные тени. Отправляться впотьмах в обратный путь было не слишком разумно, это и заставило озаботиться поисками гостиницы. Я высматривал вывеску постоялого двора, но вместо этого вдруг заметил знакомый бархатный берет. Миг спустя человек затерялся в толпе, а когда я подскакал к перекрестку, его уже и след простыл. Так и не удалось понять, действительно ли видел Сильвио де ла Вегу или спутал его с каким-нибудь местным модником.
Я немного постоял на месте, озираясь по сторонам, затем направил лошадь дальше. Возможный пособник чернокнижника не моя головная боль. Ну, не совсем моя…
На ночь решил остановиться в заведении с претенциозным названием «Золотая подкова». Прибитая над входной дверью подкова была самая обычная, ржавая, зато у гостиницы имелась собственная конюшня, а пузатый хозяин уверял, что у него и в помине нет ни клопов, ни тараканов.
Пока торговался, выбивая скидку, подошли Ланзо и Ганс. Мы сделали вид, будто незнакомы, и разошлись по комнатам. Но долго я у себя не пробыл, вернулся к хозяину и справился о возможности вымыться и привести в порядок шевелюру.
Ближайшие купальни располагались в нескольких кварталах у моста через реку, туда и отправился. Пришлось раскошелиться, зато в моем распоряжении оказалась огромная лохань с горячей водой, мочалка и кусок мыла.
Пока я отмокал и наслаждался теплом, цирюльник подровнял бородку и состриг отросшие волосы. А стоило ему уйти, как сразу заглянула миловидная девица, поинтересовалась, нет ли нужды в женском обществе. Я лишь покачал головой. Сегодня мне хотелось просто понежиться в теплой воде.
Посещение купален оставило после себя приятную расслабленность, прогнать ее оказался не в силах даже стылый осенний ветерок, гулявший по темным улочкам отходившего ко сну города. Кое-где у дверей и на углах домов горели фонари, но освещением озаботились далеко не все жители славного Кларна, возвращаться в гостиницу пришлось в кромешном мраке от одного светлого пятна к другому. Изредка попадались жавшиеся к стенам прохожие, один раз протопал отряд стражников. А так – никого.
Когда навстречу шагнул человек с лампой, я даже особо не встревожился. Незнакомец поднял фонарь, посветив мне в лицо, и витиевато произнес:
– Сеньор, не будете ли вы так любезны указать заплутавшему путнику дорогу к ратуше…
Голос оказался неожиданно тонким и слегка манерным; от обладателя подобного фальцета не ждешь неприятностей; смутил направленный в лицо свет. Я отступил, и тут же в темноте подворотни хрустнула подмороженная грязь. Метнулась тень, но рывок запоздал – я уже крутнулся, сдергивая с плеч плащ. Полы накрыли ринувшуюся ко мне фигуру, захлестнули шпагу и отвели в сторону острие.
Бретер зарычал, выпутываясь из плаща. Манерный фигляр бросил фонарь, и мир превратился в череду всполохов. Я отмахнулся кинжалом, сталь ударила о сталь. Живчик едва не пропорол мне руку, пришлось отступить, а потом еще и еще. Из головы разом вылетели все фехтовальные премудрости; я без затей полосовал лезвием воздух и пятился, не давая противнику приблизиться на расстояние удара. Почти сразу опомнился, зацепил клинком чужой кинжал и ткнул носком сапога в колено. Молодчик оказался не промах, он принял пинок на голень и отпрянул, мешая развить контратаку.
В запасе оставались считаные мгновения, бретер уже освободился от моего плаща и ринулся в схватку, но тут же будто наткнулся на невидимую стену, вздрогнул и уставился на выскочившее меж ребер острие шпаги. Покачнувшись, он рухнул лицом вниз, и застрявшее оружие едва не выдернуло из руки нанесшего смертельный удар Ланзо.
Тоненько взвизгнув, фигляр ринулся прочь, но дорогу ему заступил Ганс.
– Живым! – крикнул я, в изнеможении опираясь на стену, и в самый последний миг Типун довернул кисть, палаш ударил плашмя и сбил налетчика с ног. Только
