Пришлось ещё выключить светильник и убрать с верёвочной лестницы книгу – иначе на подоконник не забраться. Теперь сад внизу, сквозь шкатулку, виден, как на ладони, а всё тайное стало явным.
– Маска светится… Это понятно, – бормотала Тиана. – Не из кожи сделана. А теперь так!
Она нажала несколько кнопок, и изображение изменило цвет.
– Магия на маске… Но это часто делают. Лютня вообще чистая, обыкновенная. А вот перчатки…
Тиана увеличила изображение. Да! На перчатки Менестреля явно наложены заклятья. Хотя и какие-то невнятные. К тому же Тиана как раз и делала ставку на лютню! Приходилось признать, что даже в таких хитрых перчатках мог столь виртуозно играть лишь очень хороший лютнист.
Менестрель сидел на мраморной скамейке под огромным кустом роз, перебирал струны и готовился к исполнению следующей песни. Говорить о том, что певец появляется ниоткуда, – просто глупо! Тиана хорошо помнила тайный проход в стене. Но где Менестрель взял ключ? Неужто королевский шут с ним в сговоре? Или кто-то из слуг?..
Видишь пушистого зверя,Что живёт у меня внутри?Откроешь случайно двери —На твоей свернётся груди…Звук лютни мягкий, ласковый. И голос словно заманивает в ловушку…
Певец поднял голову и как будто провёл взглядом по окнам. А Тиана из-за этого отшатнулась и едва не упала с подоконника – вспомнила, что такая маска обладает ничуть не меньшими возможностями, чем шкатулка у её глаз.
Тиана спустилась на пол и расстроенно подумала, что сама виновата – а нечего пялиться на всяких Менестрелей! Баронесса всё-таки…
Нас разлучат предрассудки и люди.Нам теперь не коснуться друг друга.И неважно, сколь нежно мы любим —Между нами злословья вьюга…Понятно, что Менестрель пел о любви. О чём ещё ему петь? Песня явно была печальная. Но как он пел! Казалось, что это лютня оплакивает несчастливых любовников, а певец лишь поясняет, о чём она плачет.
Я уйду в пограничные горы,В бесполезных дней круговерть.Ты молчишь – пусты разговоры,Без тебя ждёт меня только смерть…Ты знаешь пушистого зверя,Что плачет в моей груди.Не касайся запретной двериИли вместе со мной иди!Песня затихла, лютня принялась тихо мурлыкать что-то своё, и тогда, совсем не в настроение, Менестрелю крикнули из окна слева:
– А повеселее можешь что-нибудь?!
Лютня подавилась, хохотнула… Хотя, вполне возможно, это смеялся сам Менестрель, тем более что он тут же хрипло сказал:
– Могу. Но не осуждайте меня…
Несколько аккордов, глухое хихиканье, и зазвучал почти марш. А уж по первым строчкам Тиана, конечно, узнала эту песню.
Король, нам явно неизвестный,Носил с собой огромный меч.Сражённый девушкой прелестной,Завёл о близости он речь.И вдруг девица согласилась,А значит, будет ох! И ах!Но, к сожаленью, не водилосьУ короля меча в штанах!Но не о том, конечно, речь —Достаточен и средний меч!И не надейся сгоряча,Что обойдёшься без меча!Эту хулиганскую песню орали ближе к концу праздников, уже изрядно поднабравшись пива и рома. За неё жёны щедро раздавали мужьям подзатыльники, а сами подхватывали припев, а то и пускались в пляс. Многие утверждали, что знают не меньше двадцати куплетов. Менестрель ограничился шестью, но два из них Тиана слышала впервые. Вот только смех её перемежался всхлипами – баронесса вспоминала родной замок…
А придворные дамы, которые по правилам должны были смущаться и сердиться, хохотали вместе с лютней и даже после того, как Менестрель пропел последние строчки:
И коль сумел с девицей лечь,Не жалуйся на краткость встреч.А чтобы полыхала печь,Ты не жалей свой славный меч!Ещё несколько залихватских аккордов, и лютня умолкла. Хихиканье за окнами стало явственней, а дама, которая прежде требовала веселья, поинтересовалась:
– Скажи, певец, для кого приготовлен твой меч? Плевать на размеры! У меня готова лестница! Ты поможешь втащить её обратно?
– Лестницы есть у всех! – вмешался звонкий голос. – Но одного Менестреля на всех не хватит! Он мой!
– У вас лестницы коротки!..
Дамы переругивались, смеялись, но моментально смолкли, когда раздался голос Менестреля. Тиана и много позже осталась в уверенности, что певец складывал рифмы на ходу:
Разве можно попасть по лестнице в небо?Я не слышал такого. И сам я там не был…Вновь зазвучала лютня, но на этот раз музыка стала лишь фоном к печальным словам:
Иду без дороги в Пустоши.Никому не помочь, не спасти…Помогает надежда на лучшее,А любовь лишь в конце пути…Голос затихал, удалялся, и, наконец, умер последний звук лютни. Но тишина длилась недолго.
– Да что же это такое?! Может, у него, как у того короля, с мечом непорядок?!
– Ну как же! Говорят, что его попёрли из Зинкара за целый выводок в родовитых семьях! Тот ещё петушок!
– Чего ж он к тебе в окно не залетел?! Поклевал бы нужные места…
Эта перебранка могла продолжаться очень долго. Других-то претендентов на лестницы сегодня не было. Но оно и правильно – кто будет слушать бренчание расстроенных струн в сочетании с блеянием козлов после песен Менестреля?! Да засмеют и кавалера, и даму, которая лестницу спустит!
Тиана включила светильник, вернула книгу на подставку и попыталась читать. Вот только получалось плохо. Песни разбудили в баронессе тоску по дому, по отцу, по наставлениям Ретока… Баронесса захлопнула книгу, разделась, приняла душ и легла спать.
Она долго ворочалась в постели, вздыхала и наконец провалилась в сон. Но и в нём Тиана видела баронский замок, реку и Пустошь, полную смертельных ловушек.
Глава 24
Утро как-то не задалось. Вставать из постели не хотелось, и Тиана долго лежала, размышляя о том, что всего один человек, пусть и с прекрасным голосом, способен влиять на настроение, а то и просто испортить его… Хотя при чём здесь Менестрель и его песни? Просто они разбудили то, что баронесса упорно загоняла в самые потаённые уголки сознания: острое желание прямо сейчас оказаться дома, в отцовском замке. Ведь с этим дворцом, этой комнатой её ничто не связывало и не свяжет. По крайней мере, больше, чем с отчим домом.
Пришедшая на завтрак Мегана хорошего настроения не добавила. Она поминутно зевала, была рассеянна и, что совсем уж странно, немногословна. Поймав взгляд сестры, Тиана поразилась, сколь быстро меняется выражение её глаз: радость, печаль, всепоглощающее счастье. И баронесса всё поняла…
Первая мысль содержала только убийство. Но Тиана тут же отказалась от такой простой развязки. Во-первых, сомнительно, чтобы Мегана в настоящий момент правильно приняла даже небольшой порез на ставшем для неё близким теле. А во-вторых… Реток как-то сказал: «Если собрался кого-то убить или покалечить, подожди. Сколько можешь. Вдруг твой противник сломает ногу или случайно разобьёт голову – люди начнут говорить о мощном проклятии, а сам ты прослывёшь колдуном. Да и умереть он может лишь от страха свершения
