– Ты думаешь, Закари и чужак ушли вместе? – спросил епископ.
– Возможно, чужак взял его в заложники, – предположил Карралис.
– Но как же они могли уйти? Ты ведь повсюду расставил часовых.
Карралис сел на поваленное дерево рядом с Полли.
– Люди Дальнего берега ходят так же бесшумно, как и мы. Бурая Земля мог скрыться в лесу и выйти к озеру с другой стороны. Берег тянется на много миль.
– Но ведь чужак не мог забрать с собой Закари, если тот был против, – возразила Полли. – Он, наверное, закричал бы, поднял шум, да?
Карралис, казалось, внимательно разглядывал птицу, что летела над озером, над самой водой.
– Мы обыскали чужака. Мы отобрали у него нож. При нем не было ни стрелы, ни яда, который мог бы сделать Закари беспомощным…
Птица вдруг спикировала вниз – и вынырнула из озера с рыбкой в клюве.
– Но для чего бы Закари уходить с ним? – недоверчиво спросила Полли. – Карралис, он ведь думал, что здесь его надежда на спасение, что Волчонок поможет его сердцу. Он не мог ни с того ни с сего взять и уйти.
– Никто не знает, что мог и чего не мог этот юноша, – отвечал Карралис. – Ведь он такой… такой…
– Непредсказуемый, – подсказал епископ.
– Ну да, – согласилась Полли, – но ведь это же выглядит просто неразумно!
– Люди часто поступают неразумно, – заметил епископ. – Ну и что же нам теперь делать?
Озеро залило ослепительным светом: встало солнце, и вместе с солнцем над водой взмыла торжественная утренняя песнь.
– Спрошу у людей, – решил Карралис, – а потом посмотрим.
Карралис обошел селение, расспрашивая жителей поодиночке, парами и мелкими группами. Ог ходил за ним по пятам и тревожно поскуливал. Исчезновение чужака взволновало людей куда больше, чем исчезновение Закари.
Орлица винила себя:
– Я должна была услышать, как он ушел! Обычно мой слух куда более…
– Обычно у тебя плечо не прострелено, – возразил Карралис.
– И этот юноша – где он теперь? Волчонок говорил мне, что его сердце шумит, как сухая листва на ветру.
– Соберем совет у стоячих камней, – сказал Карралис. – Ну а пока что будем заниматься обычными дневными делами. И будем выставлять часовых, чтобы ждали появления каноэ – или, быть может, нападения из леса.
Полли с епископом позвали присоединиться к тем, кто собрался в кругу стоячих камней.
– Если они думают, что смогут использовать этого За… – начал Тав.
– Закари.
– …Как заложника, то они ошибаются. Он для нас ничего не значит.
– Он наш гость, – негромко напомнил Карралис. – Он под защитой законов гостеприимства.
– Я не понимаю, зачем он пришел, – не унимался Тав. – И боюсь, что он принесет нам горе.
– И все равно мы за него в ответе.
Волчонок в тревоге обернулся к Карралису:
– Если они будут с ним жестоко обращаться, думаю, сердце его не выдержит.
– Все настолько плохо? – спросила Орлица.
Волчонок бросил на нее мрачный взгляд.
– То есть это к лучшему, что он вчера не участвовал в сражении? – задумчиво спросил Тав.
– Это могло его убить, – сообщил Волчонок.
– Он слишком молод, чтобы иметь такое слабое сердце! – возразил человек в лисьей шкуре.
– А может, у него в детстве была лихорадка с опухшими суставами – от нее сердце портится, – предположил Волчонок.
«Ревматизм, – подумала Полли. – Да, может быть…»
– Ну, хватит, – заявил Тав. – И что же мы будем делать? Зачем чужак забрал его с собой? Какой от него может быть прок – кроме как от заложника?
– Если его взяли в заложники, – заговорил Карралис, – они дадут о себе знать, и довольно скоро.
Похоже, больше обсуждать было нечего. Карралис распустил совет и удвоил число часовых. Полли пошла помогать Анараль печь хлеб в печи, сложенной из камней. Девушка оглянулась, разыскивая Ога, но собаки нигде не было. Она подумала, что пес, наверное, с Карралисом.
– А вот эта богиня и Мать – они одно и то же? – задумчиво спросила Полли.
Анараль обминала поднявшееся тесто.
– Для меня и Карралиса – да. Для тех, кто не друид – скажем, для Тава, – богиня – это луна, а Мать – земля. Некоторым проще думать, будто ветер, дубы, вода – это все отдельные боги. Но для меня все это – Единое Пребывание, просто многостороннее, так же как у нас с тобой много разных сторон, и все же мы одно. – Девушка сунула хлеб в каменную печь. – Он будет готов, когда мы вернемся.
– А куда мы идем? – полюбопытствовала Полли.
– К стоячим камням. Это то место, где энергия сильнее всего. Вот почему советы всегда устраивают именно там.
Стоячие камни. То место, где три тысячи лет спустя будут располагаться дом Поллиных дедушки с бабушкой и бассейн, который не получилось вырыть таким глубоким, как хотели, из-за подземной реки…
– А ведь под тем местом, где стоячие камни, – заговорила Полли, когда они вместе с Анараль пошли прочь от шатров и озера, – есть вода?
– Река. Она течет под землей и выходит наружу только в том месте, где впадает в озеро. Но ее источник – под стоячими камнями.
– Откуда ты знаешь?
– Это известно издавна.
– Кому известно?
– Народу Ветра. Но Тав не поверил мне на слово. Пришлось дать ему посох из зеленого дерева и сказать, чтобы он нес его прямо перед собой, не касаясь земли. А потом я велела ему идти за мной. Он думал, что я… как это называет епископ? Ах да: примитивная. Но он все же пошел за мной, смеясь и держа посох. И когда мы дошли до стоячих камней, он не мог удержать его ровно и не мог держать его над землей. Посох дергался у него в руках, как живой. И тогда он понял, что я говорю правду.
Дойдя до стоячих камней, они увидели, что на алтаре кто-то лежит. Анараль вскрикнула и кинулась вперед, потом потихоньку отступила.
– Это епископ беседует с Пребыванием.
Полли увидела, как епископ медленно сел и улыбнулся им с Анараль. А потом снова устремил взгляд куда-то вдаль.
– «А я с молитвою моею к Тебе, Господи, во время благоугодное…»[24] – прошептал он. – Таковы слова псалмопевца. Откуда же он знал, какое время благоугодное? И как нам это узнать? Благоугодное время, подходящее время – это сейчас, потому что Бог сейчас пребывает и на три тысячи лет в будущем, и на три тысячи лет в прошлом…
– Прости, – вымолвила Анараль, – мы не хотели мешать твоим молитвам.
Епископ протянул руки ладонями вверх.
– Я пытался услышать, пытался понять…
– Что вы пытались услышать? – спросила Полли.
– Христа.
– Но, епископ, ведь еще целая тысяча лет до того, как…
Епископ мягко улыбнулся:
– Есть один древний христианский гимн, я его очень люблю. Знаешь его? «Сердцем, любящим до века…»[25]
– «Породил Его Отец», – подхватила Полли вторую строчку.
– «Он есть альфа и омега и начало и конец», – продолжил епископ. – Второе Лицо Троицы всегда было, всегда есть и пребудет вечно, и я могу услышать Христа сейчас, три тысячи лет назад,
