— И правда, зря ты так, — тихо укорил Дорал Гасталлу. — Ты его держишь за бессердечного раздолбая только потому, что он все время шутит. Но многое невозможно пережить, если не шутить
Некромант неопределенно повел плечами и не ответил.
— Налево, — пустым голосом сказала Бивилка. — Дальше пешком.
Телегу оставили у последнего ряда сосен, за которыми начинался крутой подъем. Слой снега на нем был очень тонким, а к вершине пропадал совсем. Под ним виднелся каменистый пригорок, серый, как древесный пепел. Бивилку вели за руки Шадек и Дорал — больше для своего спокойствия: шла она уверенно, будто видела дорогу, только движения ее оставались скованными.
Когда маги взобрались на вершину — ахнули. Все, кроме Бивилки. Она стояла, закрыв глаза и задрав подбородок, прислушивалась к чему-то. Потом уверенно пошла туда, куда были прикованы взгляды остальных: к мудрому, серому и грозному, которое вело ее сюда как по нитке, и которое оказалось наконец совсем близко.
Пригорок, на который вскарабкались маги, был верхней, малой частью каменной чаши — такой огромной, что в нее можно было спрятать самый большой город. А может быть, целое море. Оставалось лишь гадать об истинных ее размерах, потому что дальнюю часть чаши укрывал туман — пушистый, молочный, похожий на облака, но ясно было, что размеры ее невероятны. Сверху можно было разглядеть часть устроенных в скалах проходов — сколько ярусов, восемь? Десять? Как глубоко ведут эти норы, сколько пещер скрывается в каменной толще? Сколько же драконов спит в этих горах?!
Почуяв чужаков, туман шелохнулся. Быстро пополз к краю чаши, накрывая ее легким плотным одеялом. Несколько клочков потянулись кверху и осели у ног статуи, которая стояла наверху.
Небольшой дракон, чуть крупнее грифона, искусно вырезанный из серой каменной глыбы. Четырехлапый, он сидел в позе пса-охранника, свернув колечками длинный змеиный хвост. Полуразвернутые крылья, хищный волчий оскал, круглые, как у призорца, глаза. Каждая чешуйка выглядела как настоящая, и казалось, что статуя вот-вот вздохнет. Силуэт дракона красиво подсвечивало красно-рыжее закатное солнце. Под полуприкрытыми веками виднелись крупные камни цвета холодной воды. Бирюза.
Три мага переглянулись обескураженно. Что делать дальше и где искать Стража — не понял никто. Не стучать же по этой прекрасной статуе и не спускаться в молочный туман, закрывающий чашу? Тем более что и спуска никакого не видно…
Бивилка сделала несколько шагов — медленно, потому что у нее дрожали ноги от волнения. Подошла к статуе и задрала голову. Не открывая глаз, смотрела на серое, мудрое и грозное. А потом почувствовала, что мудрое и грозное тоже видит ее.
Вздрогнув, статуя открыла глаза и уставилась на магов.
* * *Совет собрали на рассвете в дровосековой зимовке, захватив с собой всех жителей Мошука из эллорской закраины.
Элай и Тахар все еще злились на Алеру за эту дурацкую выходку: отправиться в город на ночь глядя и ничего не сказать никому! Кальен и вовсе с ней не разговаривал: надо ж было додуматься потащить с собой Ыча, с которого еще и повязок-то не сняли! Заживало на нем, конечно, как на тролле, но все-таки!
Зато Террибар, Оль и стражник-орк были взбудораженно-оживленными.
— Вот это — северная и западная окраины Мошука. — Наместник рисовал веточкой прямо на тонком слое снега. Вокруг него сгрудились люди, эльфы, гномы, орки и один тролль с повязкой на животе. — Вот тут, в поселке, окопалось лихо. Эллорцы знают, как лишить его силы. Но для этого нужно время, придется отвлечь самого лихованника и убрать из поселка людей, которые туда заселились после всех безобразий. Люди эти… нехорошие. Бывшие вязни, смутьяны, душегубцы и бездельники. Словом, они…
— Все равно не нужны, — подсказала Алера. — И их все равно нужно убить.
Террибар посмотрел на нее сердито и стал рисовать дальше:
— Это Пизлык. Через него мы можем незаметно подобраться почти к самому городу. Тех, кто сидит в поселке, нужно выманить бережно, чтобы не беспокоить людей в Мошуке. Но делать это нужно после полудня, когда все будут… под воздействием этого лиха.
— Из-за которого потеряют осторожность и выманятся из поселка, — нетерпеливо закончила за него Алера.
— Уши оторву, — негромко сказал ей стражник-орк.
Алера обернулась к нему и так же тихо спросила:
— А у тебя есть на примете кто-то такой же некрупный, как я, на кого лихованник не действует?
Орк подвигал челюстью взад-вперед. Алера отвернулась и продолжала громче:
— Но тот лихованский ветер — он подействует и на вас. Поэтому будет бой. Насмерть, без всяких изворотов и хитростей. Кто готов биться за город — шаг вперед. Кто не готов — будет плакать в зимовке, потому что из Эллора теперь выпрут всех. Правильно, наместник?
Террибар досадливо махнул на Алеру веткой.
Все мужчины и подлетки, способные обращаться с оружием, торопливо шагнули вперед. Жители Мошука почти все были в повязках, кровоподтеках, синяках, некоторые припадали на ногу или держались за бок. Но выступили вперед без колебаний. Женщины и старики встревоженно переглядывались. Рисунок на земле понемногу затягивало поземкой.
— Хорошая новость и в том, что эльфы дали нам подмогу из десяти лучников, — добавил Террибар. В отличие от Алеры, он был очень благодарен эллорцам за помощь. Алера же понимала, что Имэль бы пальцем не шевельнула, если бы в бой не собирался ввязаться ее драгоценный Элай.
А драгоценный Элай бы и бровью не повел, если бы Алера не вызвалась справиться с лихованником. А полезла бы в поселок Алера, если бы не чувствовала своей вины перед городом? Или если бы это мог сделать кто-то другой? Не отправлять же туда троллей, в самом деле…
Будь перед поселком удачное место для стрельбы — только десятерых эллорцев бы хватило, чтобы справиться с сотней засевших в поселке людей, когда те выбегут за ограду. На деле лучники успеют сделать по два-три выстрела. И кто знает, не ошиблись ли домашние призорцы: может быть,
