– Гребаный кнехт, – выругался Зотов. – Здрась, приехали.
Он обнял девушку за плечи и вошел во двор.
Входная дверь в веранду была взломана монтировкой. Макар подумал, что, может статься, он сам сделал тот инструмент. Кузнец-то в селе один.
На кухне разбросаны травы, под ногой хрустят осколки битой посуды. Даже холодильник приоткрыт – на полу лужица талой воды. Кругом грязные следы: кроссовки, берцы или кирзовые сапоги и рубчатая, почти стертая подошва теплых ботинок. Человека три орудовали в поисках… Чего?
Наверняка искали помещичье золото. Многие поговаривали, что семья Зотовых знает секрет и хранит в тайнике большую часть сокровища, добытого после Гражданской войны в могильнике кургана.
Макар поднял табурет и сел за стол.
– Мак, я только на пять минут в магазин забежала. – Лиза присела перед ним, заглянув в усталое лицо.
– Да-да. – Он взял ее ладони, прижал к губам, сказал первое, что пришло в голову: – Курей, гусей не покрали?
– Нет. – Лиза шмыгнула носиком. – Я проверила – все на месте. Вокруг плиты топтались. Сдвинуть пытались, что ли?
– Ага, – кивнул Зотов. – Под ней дурни искали. Ну и ладно. Давай-ка наведем порядок и поедим чего-нибудь.
Он поднялся и двинулся к двери.
– Ты куда? – спохватилась Лиза.
– Пивка захотелось. Светлого. – Макар достал из кармана заработанную сегодня пятерку, подсчитал мелочь. – Крымского.
Дрожащие пальцы девушки коснулись его запястья. Макар улыбнулся:
– Не бойся, мышка моя. – Он обнял ее, целуя в щечки и в губы. – Солнышко мое, – вздохнул он, зарывшись носом в густые русые волосы. – Устал я что-то, наработался. А это… Ерунда все это. Переживем…
Тех, кто ввалился в его дом, Макар увидел сразу, как только вошел в бар. Рустем – из бедных татар, у которых не было денег на постройку хороших домов и жили в «коробках» из ракушечника. На его ногах – кирзовые сапоги. Второй – Серега Сивый, по прозвищу Афганец, отсидевший пять лет за грабеж, – поношенные кроссовки «Найк». И третий – Сухолист, местный пьяница, – теплые ботинки с рубчатой подошвой.
– Пива крымского светлого, – заказал Макар, не глядя на Любу.
– Сколько? – спросила она равнодушным тоном.
– Пол-литра в стекле.
– Это Рустем с Сивым к тебе вломились, – шепнула Люба, выставляя бутылку на стойку.
– Открой, – попросил Макар, слушая вполуха.
Он рассчитался и направился к выходу из бара. По пути приветствовал налетчиков поднятием бутылки. Рустем едва заметно кивнул, быстро отведя взгляд. Сивый презрительно скривил губы, а Сухолист готов был лезть под стол, чтобы не попадаться на глаза кузнецу.
В холле старой усадьбы толстая Маняшка орудовала шваброй, вытирая грязные следы.
– Чтоб вы провалились, – бормотала она, полоская тряпку в ведре парующей воды. – Ходят взад-вперед водку свою лакать. Шоб она вам боком повылазила.
Маняшка бы орала в голос, если бы видела своего Сухо-листа в баре. Еще не вечер, как говорится.
Завидев Макара, уборщица замерла с открытым ртом – белый локон прилип к красному лбу. Ясно, что вся деревня уже в курсе происшествия. Возможно, односельчане ждали, когда кузнец пригласит к себе участкового и начнется следствие. Вот и Маняшка знала, кто залез в дом Зотова, и, столкнувшись с ним в холле, ждала от него расспросов о благоверном.
– Назим не уходил? – спросил Зотов.
Уборщица хлопнула ртом – кузнец спросил о другом, что на секунду сбило ее с толку.
– Он раньше семи не уходит, – пролепетала Маняшка.
Зотов отхлебнул пива и поднялся на второй этаж в парикмахерскую. Заходить с бутылкой в руках не стал. Допил пиво и бутылку опустил в урну перед дверью. Маняшка заберет.
Смесь запаха одеколонов напоминала Макару детство: душистое мыло, горячая вода, мама натирает полотенцем свежестриженую голову. И потому Зотову нравилось бывать здесь.
– Здорово, Назим!
Татарин, в овчинной безрукавке поверх короткого белого халата, гостеприимно раскинул руки, пригласил к столу, за которым уже сидело трое его соплеменников – пили чай. Лица у всех удрученные, и Зотов знал причину их печали. Затем и пришел.
– Салям, уважаемые.
– Садись, дорогой. – Парикмахер Назим указал на свободный стул. – Только заварил свежий чай.
– Сколько знаю трав – не пойму, что ты в свой чай добавляешь, – похвалил Зотов, отпив из пиалы.
Толстые губы парикмахера растянулись в довольной улыбке, обнажив редкие кривые зубы.
– У каждого свой сэкрет эсть, – погрозил он Макару пальцем.
– Точно, – кивнул кузнец. – Но ни для кого не секрет, что у вас, уважаемые, проблемы с волками.
Татары переглянулись. Сидящий рядом пожилой мужчина в серой каракулевой шапке качнул головой:
– Да, кузнец. Волки повадились овец резать.
– Прямо в кошары залазят, – подтвердил второй в рябой шапке. – Делали засаду – бесполезно.
– Это не волки, – сказал Макар, рассматривая плавающие в чашке чаинки. Он поднял голову – собеседники внимательно смотрели на него, ожидая продолжения. – Это волчищи – помесь собаки и волка. Они крупнее и умнее, к тому же вовсе не боятся человека. Железо и порох чуют за километр, потому ружья в засаде не помогут, а наоборот, выдадут охотников. – Зотов отпил чая, смачно причмокнул. – Кроме того, человек сам пахнет: пахнет кровью, потом страха или одеколоном после бритья.
Назим усмехнулся.
– А всего-то надо – вожака убить, – подытожил Зотов.
Сосед Макара тяжело вздохнул:
– Тут бы просто отбиться, хозяйство защитить.
– Я убью вожака, – заявил кузнец.
Мужчины переглянулись, один презрительно фыркнул, что-то пробормотал на татарском, второй, в рябой шапке, одернул его.
– Если человек идет на такое, значит, у него есть большая причина, – медленно произнося слова, сказал Назим. – У нас причина – наше добро.
Он смолк, ожидая ответа от Макара.
– У меня причина есть, – ответил Макар. – Вы поймете ее, когда все кончится…
Конец марта выдался морозным. К утру лужицы покрывались корочкой льда с бахромой инея по краям.
Зотов взял на работе отгул и стал готовиться к охоте. Достал из чулана стоптанные кирзачи, рваную телогрейку, натянул ватные штаны. У соседей прикупил ведро свежего коровяка и, одевшись, вывозился в нем. Пол-литра самогонки просто выплеснул на грудь, а сам принял глоток «федоровки».
Лиза пришла в ужас, увидев приготовления.
– Зачем, Мак? Это же волки. – Она стояла на крыльце, накинув на плечи меховую курточку.
– Это всего лишь волки, – ответил Зотов, натягивая старую ушанку, выпрошенную у Спиридоныча. – Людей надо бояться. Им, сволочам, мирно жить не хочется.
– Но зачем тебе лезть на рожон?
– Затем, чтобы тебя и меня в покое оставили, – зло ответил Зотов. – Если все выйдет, никто больше в мой дом не посмеет ступить. Об этом сам Князь – Назим – позаботится.
– А если не получится? – Ее голос сел.
Макар печально улыбнулся.
– Тогда Назим будет тебе защитой, – тихо ответил он. – Дом у тебя есть…
– Макар! – воскликнула Лиза, закрывая уши ладошками. – Не надо, прошу, не надо!
– Прости. – Он не подошел и не утешил – вонючий грязный мужик в рванье.
Она хотела броситься на шею, не пустить, но Зотов держался на расстоянии и отступил, когда она сделала робкий шаг.
– Я вернусь – ты же знаешь…
В сухой прошлогодней траве, побитой ливнями
