Ковалев так засмотрелся, что нечаянно наступил на пятку другу. Макар обернулся на ходу – слюдяные блики взметнулись покрывалом с его плеч. Виктор покраснел, хотя куда уж больше – лицо и так темно от раскаленного солнца.
– Смотри под ноги, – пробурчал Макар, не осуждая.
Притихший Сивый и четверо его подельников остались на поляне у машины. Лишенный оружия Серега не утратил злобы, но при волках благоразумно решил ее не показывать. Зыркал на кузнеца исподтишка, шарахаясь от его зверей.
Виктор благодарил удачу, что пистолет налетчика был не заряжен.
– Кто тебе это сказал? – усмехнулся Зотов, поднимая оружие с земли.
Он вытащил обойму – патрон сверкнул красной медью в лучах августовского солнца. Виктор похолодел.
– В балке огнестрельное оружие часто не срабатывает, – пояснил кузнец.
Хотя пояснением это можно было назвать с большой натяжкой. Сказки Пушкина. Макар вернул обойму на место и выстрелил в воздух – звери дрогнули от грохота.
– О! – удивленно приподнял брови Макар. – Работает. Ну и ладно.
Он забросил оружие подальше в камыши и направился в заросли.
Когда они порядком удалились от поляны, позади послышался крик Сивого:
– Кузнец! Мы еще ничего не решили!
Макар замер, обернувшись, – над камышами поднималась тонкая струйка дыма.
– Вот придурок, – процедил сквозь зубы Зотов.
– Амбец вам, суслики! – не унимался Серега.
Сухой камыш вспыхнул, пламя с гулом слизнуло пушистые метелки, с треском вгрызлось в трехметровые сухие стебли.
– Счастливого пути, кузнец! – орал Сивый по ту сторону пламени.
Он хохотал, улюлюкал, приплясывал на месте. Волки насторожили уши, попятились, прижимаясь к ногам людей, как обычные дворовые псы при виде смертельной опасности.
– Гера! Уходите! – Зотов махнул в сторону зарослей.
Прижав уши, волчица заскулила, тычась головой в колени вожака. Макар потрепал ее по загривку и глухо рыкнул. У него это получилось весьма натурально – глубокий гортанный рык с угрозой-приказом. Волки послушались и удалились дальше по тропе, а Макар потащил замешкавшегося друга влево к склону кургана.
Очень скоро они выбрались из зарослей, поднялись выше, откуда хорошо было видно происходящее на поляне.
В горячке Сивый не учел направления ветра. Огонь взялся за камыш яро, но его продвижение замедлилось, остановилось, и пламя поползло вспять к машине. И еще кое-чего не учел беснующийся поджигатель.
– Что это? – растерянно спросил Виктор.
Трава вокруг машины, вокруг парней вдруг пришла в движение. Травяные кочки закружили у ног Сивого. Он испуганно отшатнулся, однако из намеченного круга выбраться не смог – ноги спотыкались, идти было невозможно.
– Ветер, – ответил Макар.
– Брось. Ветер так не кружит, и потом…
Небольшой снопик травы пронесся у ног Ковалева, и он хорошо рассмотрел большие глаза и прижатые к голове уши. Это было то же существо, которое первый раз напугало Виктора у колонки возле кузни.
– Вот-вот! Смотри!
– Да не ори ты.
Существа сходились к огню, уже бушующему под колесами машины. Парни хотели добраться до «москвича», но огонь вдруг поднялся столбом, завертелся смерчем, охватывая автомобиль.
– Степки́ это, – сказал Зотов, печально наблюдая за происходящим. – Или стйпки – народ их по-разному называет.
Сивый заорал во все горло, закрываясь руками от пламени. Огонь бросился к нему, словно хищный зверь.
– Пошли. – Зотов взял друга под локоть.
– О господи… – Виктор содрогнулся, когда охваченный пламенем человек с визгом заметался по поляне. – Мы не можем помочь ему?
– Он сделал выбор, – угрюмо ответил Зотов. – У нас любой дурак знает: степь палить нельзя.
– А как же пацаны?
Виктор увидел ответ на вопрос: четверо ребят бежали со всех ног к кургану, огибая тлеющие заросли, и степки́ не тронули их. Грохнуло так, что Виктор невольно присел. Горящий бензин не расплескался по поляне, а огненным клубком поднялся к небу, превращаясь в облако черной копоти.
– На этой земле мы чужие. – В голосе Макара звучал металл. – С огнем сюда лучше не соваться.
Глава 17. Ледовое побоище
Кажется полезным и этот строй – клин – потому, что командиры построены по периметру, а фронт, уменьшенный в острие, легко позволяет пробить любой вражеский строй.
АррианСпешить было некуда: погоня превратилась в стайку перепуганных мальчишек, перепачканных сажей. Они угрюмо плелись следом, изнывая от жары. Виктору не нравилось такое положение. Он все время оглядывался, боясь отвлечь Макара вопросом.
– Через курган дорога в село ближе, – устало ответил Зотов, опередив друга.
Он остановился на вершине холма, оглядел округу, прикрывая глаза ладонью от палящего солнца. На востоке в горячем мареве плыла Гостра Могила – дома, деревья слоились миражами, разделенными водяной гладью несуществующего мелководного озера. Кресты старого сельского кладбища стежками грубой нити связывали небесную и земную деревни.
– Зот, а у вас тут нигде скалы поблизости нет? – вдруг спросил Виктор. Вид водяного миража пробудил в нем воспоминание.
Макар задумчиво свел брови:
– Ну, когда колодцы роем, натыкаемся на скалу.
– Когда я ночью бродил по степи, то попал в такое… место. Странное место. Там было мелководное море с такими огромными мокрицами, а может, не мокрицами, но очень похожими тварями. Только у них были и глаза, и нос, и рот – как у нас с тобой. Ты чего?
Зотов улыбнулся и покачал головой, удивляясь про себя, в какие дали забросили друга туманы кургана.
– Что у тебя за привычка смеяться над всеми? – возмутился Виктор.
– Спокойно, брат. Я не смеюсь, а улыбаюсь…
– Чему тут улыбаться?!
– Тихо-тихо. Это были трилобиты – такие древние мокрицы, большие мокрицы.
– С глазами?
– Ага. Были и такие. А про скалу что-то спрашивал?
– Ну да! Только ты опять ржать начнешь.
– Не буду…
– Вот опять! Ты опять улыбаешься!
Зотов достал из рюкзака бутылку с водой, протянул Виктору. При виде воды Ковалев понял, как мучает его жажда.
– Скала там была черная, – отдуваясь после жадного глотка, продолжил Виктор. – Очень похожа на хребет какого-то зверя или изогнутую спину с гребнем.
Макар задумчиво потер обгоревший на солнце нос.
Синяя тетрадь:
«Откуда произошло название „Гостра Могила“?
Разбирать происхождение названий – очень интересное занятие! Вот взять, к примеру, наш поселок типа городского Гвардейское, он же станция Остряково, он же Сарабуз. Последнее название, согласно переводу с татарского, означает „Желтый Лед“. Но если перевести с санскрита: сара – течь, вода; бус – туман. Получается „Текучий Туман“ или „Туманная Вода“, что более соответствует истине. Иногда только над рекой стоит плотный туман.
Гостру Могилу татары называют Сюйрюмзар – дословный перевод с тюркского: сюйрю – острый, островерхий; мезар – могила. Но есть еще вариант названия: Сюйряйлык – „Острая Грива“. Найти аналогичные слова на санскрите мне не удалось. Возможно, просто не располагаю достаточной информацией».
Теперь понятно происхождение названия. Вероятно, в старину кто-то, подобно Виктору, попал в далекое миллионолетие
