– Вас просто укачало, мисс Паркер. В этом все дело. Сейчас дадим вам воды, и все будет хорошо. До приезда в Нью-Йорк вы еще сможете отдохнуть. Времени для отдыха предостаточно. Все обойдется, мэм.
Навстречу им торопливо шла встревоженная Люси, вышедшая в коридор на шум суматохи. Она вежливо отодвинула проводника, взяла Сибил под руку и повела ее в купе.
Когда они остались наедине, дыхание Сибил нормализовалось. Люси присела напротив нее и, протянув руку, нежно коснулась ладонью ее щеки. Никогда прежде ее горничная так к ней не прикасалась, так что жест этот был явным свидетельством того, насколько неважно Сибил выглядела.
– Наваждение какое-то, – чуть слышно пробормотала Сибил. – Скорее всего, это был просто приступ недомогания, вот и все.
– Я приведу доктора, – так же тихо сказала Люси.
Она быстро встала, но Сибил тут же схватила ее за руку:
– Нет. Нет, доктор тут не поможет…
– Но, мадам…
– Прошу тебя, Люси. Принеси мне кофе. Просто кофе. Если тебе удастся раздобыть чашечку кофе, со мной все будет в порядке.
Люси кивнула с сочувствующим выражением лица и быстро удалилась.
Сибил сильно переживала, что перед поездкой не рассказала о своем состоянии любимой горничной. Наверное, это было глупо с ее стороны и даже опасно, причем для обеих. Но Сибил была убеждена, что еще большей глупостью было бы вообще не отправляться ни в какое путешествие. И не искать никаких ответов.
Она не сходит с ума. Это исключено. Потому что тот красивый смуглолицый египтянин существовал в действительности. Сибил была уверена в его реальности, хоть никогда прежде его не встречала. Но тот факт, что, кроме нее, его больше никто не видел, доказывал присутствие во всем этом чего-то сверхъестественного, и ее горничная, пытаясь как-то объяснить это для себя, вполне могла бы счесть ее ненормальной. Поэтому Люси лучше не знать правды, тогда она будет уверена в здравомыслии своей госпожи.
Деревенский пейзаж за окном, казалось, находился бесконечно далеко от напугавшего ее видения. И все же продуваемая ветром палуба представлялась ей такой же настоящей, как мягкое сиденье в ее купе, а само видение нельзя было списать на загадочное поведение ее спящего мозга, поскольку оно полностью завладело ею с неотвратимой силой эпилептического припадка.
«Становится все хуже, – размышляла Сибил. – Теперь беспокоят не только ночные кошмары, а еще и нечто посерьезнее. Однако до сих пор самым опасным во всем этом был страх. Если я смогу преодолеть страх, я выдержу и все остальное».
А перед лицом страха, грозившего лишить Сибил самообладания и здравого ума, единственное, на что она могла положиться для спасения собственной души, было ее писательское перо.
Схватив свой дневник, она принялась записывать все детали своего видения как можно быстрее, как будто скорость ее письма могла унять тревожное сердцебиение. Она взяла с собой в поездку такое количество записных книжек в жестких переплетах, что из-за них ее чемодан стал практически неподъемным. Но было невозможно проанализировать то, с чем она столкнулась сейчас, без повторного возвращения в ее детские сны про Египет и их подробного осмысления. Это было каким-то образом связано, она была в этом абсолютно убеждена. Все, что у нее оставалось, это ее старые дневники и надежда на то, что таинственный мужчина, о котором она узнала из газетных вырезок, сможет раскрыть секрет ее нынешнего болезненного состояния.
Закончив писать, она захлопнула дневник, с удовольствием ощутив его вес в своих руках.
Когда она писала, это морально поддерживало ее и помогало преодолевать любые жизненные невзгоды: потерю родителей, проблемы с братьями, рецензии критиков, называвших ее произведения прихотливой чушью. Они все лгут, эти критики. Потому что истории о романтической любви, путешествиях и чудесах помогают нам представить мир лучше, чтобы затем попытаться воплотить свои представления в жизнь, пусть и постепенно. Когда кто-то рассказывает волшебную сказку, и он, и его слушатель – оба делают еще один шаг к величию человеческой души. Но защитит ли ее творчество ее собственную душу, если тот таинственный египтянин, мистер Рамзи, не поможет ей в разгадке ее видений, а лишь станет еще одной обескураживающей загадкой?
Следующая мысль была о том, что страх, пусть и мучительный, все равно лучше паники, которая охватывала ее во время видений. А потом Сибил вдруг стало клонить в сон.
Когда ее сознание окончательно отключилось, она вновь услышала имя, которое выкрикивал мужчина на палубе корабля.
И на этот раз ей удалось разобрать эти едва различимые звуки.
Резко открыв глаза, она быстро схватила свой дневник и записала это имя, как будто боялась, что иначе забудет его.
На некоторое время она застыла на месте и просто сидела, остолбенело глядя, как на бумаге высыхают чернила, пока за окном вагона пролетали купающиеся в солнечном свете деревья и зеленые холмы.
На странице было написано Клеопатра.
Однако остальные фрагменты ее видения определенно относились к современности. Палуба парохода, большое окно каюты. Это были приметы нашего времени, и тем не менее кто-то в ее видении абсолютно точно называл ту женщину Клеопатрой.
Может быть, именно так просто заполнился один из пробелов в ее видениях – именем, вырванным из множества ее навязчивых идей, связанных с Египтом?
На этот вопрос ответа у нее не было.
Зато они побывают у мистера Рамзи, она была в этом уверена. В худшем случае, все равно что-то в этом человеке должно дать ей очередную подсказку для разгадки этой тайны. Уже ради этого не стоило терять надежды. Уже только ради этого стоило продолжать свое путешествие на другой конец света.
Вскоре Люси вернулась с чашечкой кофе, и Сибил так резко захлопнула свой дневник, как будто этот решительный жест мог каким-то образом остановить водоворот затягивающих ее загадок.
12
Пароход «Орсова»Клеопатра не помнила, как оказалась в каюте, но сейчас она лежала в постели и рядом с ней суетился Тедди, который попеременно прикладывал к ее лбу, щекам и горлу мокрое полотенце. Ей было трудно дышать, и грудь, судорожно вздымаясь, оседала с таким напряжением, что это тупой болью отдавалось во всем теле.
Ему и раньше приходилось успокаивать ее после различных видений, но последнее было слишком мощным. После первых тяжелых дней после воскрешения ей были чужды боль и темнота. Но теперь эти миражи неожиданно, без предупреждения накрыли ее, словно туча прожорливой саранчи, способной уничтожить на своем пути все живое.
Она весьма смутно помнила, как ее отчаянные крики испугали других пассажиров и как Тедди успокаивал их какими-то нелепыми объяснениями.
«Это обычное головокружение, не более того, – твердил он им. – Она просто испугалась высоты, когда посмотрела вниз через перила».
И то лицо. Женское лицо. Кто же она такая, эта
