– Смотрите, ероплан!
– Аэроплан, дурень!
– Да он бумажки сбрасывает!
Ширямов с изумлением увидел высоко в небе самолет, напоминавший двумя крыльями этажерку, до земли доносился стрекот мотора. Из него белыми хлопьями вывалилось множество листочков, и, трепеща на слабом ветерке, они стали опускаться на крыши домов и уже оживленные улицы, по которым сновали обыватели да шли сани под громкое ржание коней, – несмотря на смену власти, город жил своей обыденной жизнью.
– Товарищ Ширямов, это белые, – негромко произнес охранник, подойдя сзади. – У них круги на крыльях!
Председатель ВРК прищурил глаза – солнце немного слепило глаза. И обомлел – действительно, белые круги с тонкой сине-красной окаемкой. А затем донесся новый стрекот с небес, там появился второй аэроплан, и, заходя на большой круг, из него тоже стали выбрасывать пачки листовок. Ширямов сразу понял, что видит те самые «Сопвичи», что были переданы в разгромленный под Зимой отряд Нестерова.
– Если сейчас полетят обратно, то из Черемхова пожаловали, – задумчиво пробормотал охранник, видимо, немного осведомленный в возможностях этих хрупких воздухоплавательных машин, – иначе бензина просто не хватит на обратную дорогу.
Словно услышав эти тихие слова, оба аэроплана дружно развернулись, накренившись крыльями, и полетели обратно. А белые листочки, кружась в воздухе, уже падали на снег – их сразу же хватали обыватели, наспех читали, совали за пазуху и тут же исчезали, словно растворяясь в воздухе. Александр Александрович схватил одну из бумажек, упавшую рядом с ним, – четкий типографский шрифт сразу бросился в глаза.
– Твою мать!
Наспех прочитал, в сердцах выругался, чувствуя разрастающийся ледяной ком в груди. Затем перечел еще раз, внимательно, выделяя каждое слово, с яростью скомкал бумажку. И, резко убыстрив шаг, чуть ли не побежал к Белому дому – нельзя было терять ни одной минуты…
Иннокентьевская, близ Иркутска,
командир Уфимского стрелкового полка
1-й стрелковой бригады
имени генерала Корнилова
генерал-майор Петров
– Никак большевики решили склады разгрузить?!
Вопрос, заданный самому себе, завис в воздухе, да и ответа на него генералу Петрову не требовалось – площадки у военных складов были забиты повозками с бородатыми обозниками. Пожилые красноармейцы кутались в тулупы и дохи – в точно такой же одежде, наиболее приспособленной к сибирским морозам, пусть и тяжеловатой для плеч, были и его уфимцы, в полном молчании занимавшие станцию. А потому появление солдат не вызвало переполоха – их просто приняли за своих.
– Подойдем, поговорим с «товарищами», – Петров обернулся к начальнику штаба полка подполковнику Ивановскому, и они неспешно подошли к ближайшим саням красных, которые тут же окружили стрелки, сжимавшие в руках винтовки.
– Откель будете, мужики?
В заросшем густой бородой Петрове обозникам трудно было распознать генерала, как и в тех «большевиков». Уж так получилось, что враждующие стороны были совершенно схожи друг с другом – и одеждой, и густой растительностью на лицах.
– Из семнадцатого Советского полка, товарищ!
– Для чего сюда приехали, «товарищи»?
– За снарядами, в чихаус прислали, нас-то, – степенные мужики не заметили подвоха в последнем слове, отвечали равнодушно. И с той же природной ленцой спросили в ответ: – А вы чьи будете?
– Корниловской бригады Уфимского стрелкового полка генерал-майор Петров, – Павлу Петровичу стало смешно – добрых полминуты красные обозники в полной растерянности, с открытыми ртами и выпученными глазами смотрели на окруживших их ухмылявшихся солдат. А те без всякой суеты, слаженно вытаскивали из саней винтовки, мимоходом разоружили охранников, которые и не подумали сопротивляться, покорно отдавая трехлинейки, подталкивая легонько прикладами, выгнали из цейхгауза складских интендантов, большинство которых, судя по виду, из «прежних», чиновничьей братии, что была готова служить любой власти.
– Помилосердствуйте, ваше превосходительство!
Среди полной тишины дурным голосом взвыл обозник, когда Петров скинул с плеч на его сани тулуп, и в солнечном свете сверкнули золотом генеральские погоны. И тут же бородатые красноармейцы разом подняли вверх руки – румянец от мороза на их щеках сменился смертельной бледностью, со всех сторон послышался скулеж и мольбы о пощаде.
– Да опустите вы руки, никто вас расстреливать не станет, – отмахнулся от воплей генерал и повернулся к начальнику штаба, тщательно выговаривая слова, произнес: – Товарищ подполковник, сформируйте из обозников транспортную колонну, передайте ее в распоряжение верхнеудинцев. И расставьте везде нашу охрану, ее через два часа сменит третий батальон уральцев. Да, вот еще – всех местных интендантов тоже задействуйте!
– Есть, товарищ генерал!
Подполковник Ивановский подчеркнуто четко поднес ладонь в перчатке к папахе и, как истовый «павлон», так в шутку называли юнкеров Павловского военного училища, известных всей русской армии за свою великолепную строевую выправку, лихо повернулся через левое плечо. И быстро пошел к складам, отдавая на ходу распоряжения. Петров подошел к совершенно обалдевшим от услышанных слов обозникам – те только хлопали ресницами, не в силах поверить сказанному, – чтобы золотопогонники себя товарищами прилюдно называли?!
– Вы мобилизованы на три недели, товарищи солдаты. Послужите народной советской власти этот срок, и свободны – староваты вы для настоящей воинской службы. Вам выдадут по 70 рублей золотом, гостинцы детишкам и внучатам прикупите – и по домам! Хватит воевать! Вот большевиков выгоним, незачем им народ мутить и кровь проливать! Они и так всю власть себе заграбастали, народ не спросили. Мы за Политцентр и настоящую власть Народных советов!
Слова давались ему легко, словно генерал отрепетировал речь. Да так оно и было – Павел Петрович озвучивал самого главнокомандующего и сам немного верил в то, что говорил, – если земство переименовать в «советы», то за такую власть, без коммунистов и левой эсеровщины, почти все белые без раздумий воевать пойдут. Да и настоящих истовых монархистов не так уж много среди каппелевцев – дискредитировало себя самодержавие, раз страну до ручки довело, с развалом и междоусобицей…
– Брате-генерал, ничего не стоит взять Иркутск – там укрепления вдоль реки только сейчас из бревен и снега сооружать стали. Их комиссары дюже вас боятся, а солдаты ваши листовки взахлеб читают. Поверить никак не могут, что расправы чинить над ними не будете.
Перед Петровым спустя час стояли два солдата-чеха, загорелые, обветренные и добродушные лица, глаза смотрят честно и прямо, во всем облике та внешняя выправка и дисциплина, что свойственна только кадровому солдату. К сожалению, среди «братушек» таких осталось мало – большая масса чехов тронута гнилью большевицкой агитации. А эти воины два дня выполняли приказ своего командования – вроде безмятежно слоняясь по Иркутску, провели разведку и принесли важные сведения.
– Ваши бывшие солдаты трусят, многие бегут – но пока боятся комиссаров. Начнете атаку, перебегут все, знают, что генерал
