Адмирал Колчак давно понял, что происходит – армия генерала Каппеля все же добралась до Иркутска и пошла на штурм города. Сейчас в Знаменском предместье, недалеко от тюремного замка, идет бой, и, судя по звукам, весьма ожесточенный. Одно было непонятно – почему до сих пор никто из его судей и будущих палачей не пришел в камеру. Как ни покажется странным, он хотел именно этого – если большевики отбивают атаки и удержатся, то он скоро предстанет перед их судом. И в будущем приговоре не сомневался – расстрел.
Зато если каппелевцы ворвутся в город, то его убьют прямо в камере, не доведя дело до пародийного суда, – и это будет самый лучший выход. Он уже бывший Верховный правитель и своей смертью искупит прегрешения и ошибки. В этом случае можно быть полностью уверенным, что его смерть не останется безнаказанной и его палачи разделят с ним участь, пусть и немного попозже. Он написал два прощальных письма еще днем – жене и сыну в Париж и своей любимой женщине – Анне Васильевне Тимиревой, с которой последний год был очень близок и простился с ней в ночь, когда чехи выдали его Политцентру. И сейчас, подведя счеты с жизнью, просто сидел и ждал скорого прихода своих убийц, надеясь на это всей душою – смерти он не боялся, страшился бесчестия.
Услышав за дверью громкий топот, адмирал усмехнулся и глубоко затянулся папиросой, бросив взгляд на раскрытый портсигар – там оставалась еще одна штука. Последняя… Дадут ли ее выкурить перед казнью или нет – это уже не волновало. Он встал, надел шинель, застегнул ее на пуговицы и снова присел на табурет, когда заскрежетал засов на двери. Ввалилось полдюжины большевиков – один с багровым лицом, остальные немного бледные и явно испуганные, особенно Попов, тот, что вел допросы. Это было единственное знакомое лицо. Адмирал медленно встал и посмотрел в глаза палачей – он уже прочитал в их взорах свою будущую судьбу.
– Я командующий Восточно-сибирской советской армией Зверев, – багровый лицом прохрипел яростным голосом. – Следуйте за мною без промедления, адмирал!
– Куда?
В голосе Колчака не слышалось и тени страха, лишь одна чуть скрытая насмешка. И Зверев моментально ее уловил, хищно оскалился и сказал, будто сгусток крови выплюнул:
– Вас расстреляют!
– Как, без суда?! А зачем тогда все это показное следствие и допросы?
– Не ваше дело! Следуйте за мною немедленно!
– Могу я проститься с Анной Васильевной? Ее здесь содержат…
– Нет! Выходите немедленно!
Александр Васильевич усмехнулся и сделал шаг к двери вслед за торопливо пошагавшим Зверевым. Лишь на секунду остановился возле Попова и негромко произнес:
– Отдайте мои прощальные письма жене и Анне Васильевне. Это моя просьба к вам!
– Хорошо, – пробормотал его бывший следователь трясущимися губами, судорожно сглотнул и отвел взгляд. И одно это заставило Колчака улыбнуться – видимо, большевиков сильно прижали, раз они так испуганы и торопятся быстрее его расстрелять. И решительно сделал шаг за железную дверь, понимая, что через несколько минут он увидит черное небо и хоть раз глотнет воздуха, будучи свободным от всех земных дел…
Знаменское предместье Иркутска,
командир 2-й стрелковой бригады
имени генерала Каппеля
генерал-майор Молчанов
Ночной бой является самым настоящим и тяжелым испытанием для любого солдата и офицера. Их действенной проверкой на прочность, хладнокровие, умение, храбрость. Всего этого хватало у ворвавшихся в Знаменское каппелевцев – волжане, ижевцы и воткинцы много раз сходились с красными в ожесточенных ночных схватках, да и многие ночлеги во время Ледяного похода сопровождались отбитием внезапных налетов партизан. Так что опыт был не просто большой – огромный!
И более того – именно солдаты бригады генерала Молчанова были единственными в Белой армии, кто ходил в самые отчаянные, без единого выстрела атаки, – красные с нескрываемым страхом именовали такие «психическими». Но сами каппелевцы с горечью называли их «беспатронными» – от полной безысходности, с 2–3 патронами в магазине, а то и вовсе без них, только уставив граненый штык, – на такое требовались безграничное мужество и несгибаемая вера в правоту своего дела.
– Товарищ генерал, гренадеры перешли Ангару и подходят к Арсенальной улице!
– Пусть идут вдоль набережной, к Знаменскому монастырю и выходят на берег Ушаковки через два часа, никак не позже! Нам каждая минута сейчас дорога, на вес золота!
Викторин Михайлович не скрывал своей уверенности в скорой победе – каппелевцы прямо с марша, на котором опрокинули два заслона, смогли ворваться с первой же атаки в предместье. Теперь бои шли на каждой улице – большевики их наскоро перегородили баррикадами из разобранных сараев и заборов, установили пулеметы – приходилось малыми штурмовыми группами идти переулками, ломая на своем пути заборы между домами, часто попадая в засады, устроенные рабочими дружинами.
Выручали, как ни странно, дезертиры из гарнизона – бывшие колчаковцы, перешедшие на сторону Политцентра, среди которых имелось немало уроженцев Иркутска, – знали предместье не хуже противника, и зачастую сидящие в засадах рабочие сами оказывались жертвами. Со спины по ним могла пройтись очередь из «льюиса», или из-за забора летели взрывавшиеся «гостинцы» – русские «бутылочки» образца 1914 года – и «лимонки» – гранаты конструкции англичанина Лемона за характерную форму цитрусового плода и созвучность фамилии изобретателя получили такое «вкусно-кислое» и неприятное для врагов наименование.
Полки продвигались вперед, но медленно – Молчанов смотрел на часы постоянно, нервно кусая губы. Нет, каппелевцы дрались великолепно, словно не чувствуя усталости, но фактор внезапности утерян, большевики опомнились, сила сопротивления значительно возросла – опыт говорил об одном: на них бросили все боеспособные подразделения, что остались у красных. Это было и хорошо, и плохо одновременно.
Теперь город открыт со стороны Якутского тракта, и в него ворвутся сибирские казаки Волкова. Оголение участков набережной облегчит атаку корниловцев из-за реки. К утру можно будет ожидать окончательного подавления последних очагов сопротивления, а ночной бой не приведет к излишней гибели местного населения – горожане за печами и стенами укрылись, а в темноте стрельба не имеет должной эффективности, несмотря на большой расход патронов.
А плохо то, что у большевиков осталось время уничтожить, как они и обещали в своих прокламациях, заложников. Какой‑то час, не больше, и волжане прорвутся к тюрьме, что стоит на правом берегу Ушаковки, но этого времени вполне хватит, чтобы коммунисты расстреляли несколько сотен юнкеров и офицеров, содержащихся там, и, главное, успели казнить Верховного правителя России адмирала Колчака.
Иркутск,
председатель Иркутского губернского
Военно-революционного комитета
Ширямов
– Измена, товарищ Ширямов!
Узнать истошный, искаженный несдерживаемым, рвущимся из самого нутра страхом голос в полной темноте было трудно. Председатель ВРК прижимался к толстой каменной стене, спасаясь от пуль
