– Почему вы так на меня смотрите, Исаак?
– Потому что я старый глупец.
Алисия улыбнулась. Исааку почудилось нечто хищное в ее улыбке, обнажившей зубы.
– Стареющий глупец или поглупевший старик?
– Не смейтесь надо мной, хотя я и заслужил.
Алисия ласково посмотрела на него, и старому хранителю пришлось поспешно отвести взгляд. Когда она открывала лицо, приподняв темную вуаль, пусть на мгновение, то настолько напоминала ему Нурию, что у бедняги перехватывало горло и останавливалось дыхание.
– Что у вас такое в руках?
Исаак показал ей деревянную шкатулку.
– Это мне?
– Мой прощальный подарок.
– Вам так хочется поскорее освободиться от меня?
– Ни в коем случае.
– Почему же вы решили, что я уже ухожу?
– Я ошибаюсь?
Алисия не ответила, но приняла шкатулку.
– Откройте.
В шкатулочке лежало золотое перо, вставленное в ручку из красного дерева, и флакончик с синими чернилами, блестевшими, как крупный сапфир в отблесках пламени свечи.
– Перо принадлежало Нурии?
Исаак кивнул:
– Я сделал дочери подарок, когда ей исполнилось восемнадцать лет.
Она с интересом рассматривала перо, изящный образец подлинного мастерства.
– Много лет им никто не писал, – пояснил хранитель.
– Почему вы сами им не пользовались?
– Мне нечего писать.
Алисия собиралась поспорить с ним, когда по галереям дворца разнеслось эхо двух коротких ударов. И после паузы в пять секунд снова постучали дважды.
– Доктор пришел, – сказала она. – Я уже выучила условный код.
Исаак встал.
– А еще говорят, что старую собаку новым трюкам не научишь.
Хранитель взял одну из масляных ламп и направился к устью галереи, выводившей к порталу.
– Попробуйте перо, – порекомендовал он. – Чистая бумага у вас под рукой.
Он шел к выходу по длинному извилистому коридору с масляной лампой в руке. Исаак брал ее только в тех случаях, когда принимал гостей. Пребывая в одиночестве, он в ней не нуждался, поскольку знал лабиринт как свои пять пальцев и предпочитал путешествовать по его недрам в вечных сумерках, витавших в его стенах. Исаак приблизился к порталу, поставил лампу на пол и обеими руками ухватился за маховик, приводивший в движение механизм замка. Отметил, что теперь ему приходилось прикладывать больше усилий, чтобы повернуть рукоять, а потом он ощущал тяжесть в груди, какой прежде не испытывал. Наверное, его дни на посту хранителя уже сочтены.
Зубчатому механизму замка, столь же древнему, как и само это место, представлявшему собой сложную систему пружин, рычагов, блоков и шестеренок, требовалось секунд десять – пятнадцать, чтобы высвободить из гнезд все ригели. Как только запоры открылись, Исаак потянул за рычаг, запускавший систему противовесов, позволявшую распахнуть тяжелую конструкцию из резного дуба легким движением руки. Он поднял повыше фонарь, чтобы принять доктора, и отступил в сторону, освобождая ему путь. На пороге возник силуэт доктора Солдевильи.
– Точны, как всегда, доктор! – воскликнул Исаак.
Неожиданно врач ввалился в коридор и рухнул ничком на пол, а проем загородила высокая широкоплечая фигура.
– Кто…
Эндайа прицелился хранителю в лоб, между глаз, и пинком отодвинул доктора.
– Закройте дверь.
Алисия обмакнула перо в чернильницу и провела им по бумаге, оставляя блестящую влажную линию синего цвета. Она написала свое имя и наблюдала, как чернила постепенно высыхали. Чистый лист, поначалу манивший тонким ароматом мистики и обещанием исполнить сокровенные желания, утратил притягательность. Начиная выводить первые слова, человек тотчас убеждается, что в писательском ремесле, как и в настоящей жизни, путь между намерениями и результатом столь же далек, как между наивными ожиданиями и действительностью. Алисия решила записать одну цитату из своих любимых книг, но вдруг насторожилась и покосилась на дверь. Потом положила перо на лист бумаги и прислушалась.
Она сразу заподозрила неладное. Из галереи не доносились, как обычно, приглушенные отголоски оживленной беседы Исаака и доктора Солдевильи. В мертвой тишине, веявшей угрозой, неясным эхом раздались неровные, спотыкавшиеся шаги. У Алисии зашевелились волосы на затылке. Она оглянулась вокруг и прокляла свою судьбу. Алисия всегда думала, что умрет как-то иначе.
19При других обстоятельствах Эндайа пристрелил бы обоих стариков, получив свободный доступ в здание, однако не хотел вспугнуть Алисию. Доктор Солдевилья после удара по затылку, свалившего его с ног, находился практически без сознания. Опыт подсказывал полицейскому, что о нем можно не вспоминать как минимум полчаса.
– Где она? – тихо спросил он у хранителя.
– Кто?
Эндайа ударил его в лицо револьвером и услышал, как хрустнула кость. Исаак рухнул на колени, а затем со стоном завалился на бок. Эндайа наклонился над ним, схватил за горло и встряхнул.
– Где она? – повторил он.
Из носа старика ручьем текла кровь. Эндайа поддел дулом револьвера подбородок хранителя и пристально посмотрел ему в глаза. Исаак плюнул ему в лицо. «Храбрец», – подумал Эндайа.
– Послушай, дед, не устраивай мне тут сцен, ты уже слишком стар, чтобы геройствовать. Где Алисия Грис?
– Не знаю, о ком вы спрашиваете.
Эндайа усмехнулся:
– Хочешь, чтобы я тебе ноги переломал, дед? В твоем возрасте бедренные кости не срастаются.
Исаак не разомкнул губ. Эндайа сграбастал его за шиворот и потащил в глубину дома. Они миновали просторную галерею, совершавшую поворот, за которым в отдалении брезжил рассеянный свет. Стены были расписаны фресками на фантастические сюжеты. Эндайа оглядывался по сторонам с недоумением, не понимая, куда попал. В конце коридора открылся зал с грандиозным куполом, стремившемся в бесконечную высь. Зрелище в зале заставило Эндайа в ошеломлении опустить револьвер и выронить из рук старика, как неодушевленный предмет.
Его взору предстал мираж, волшебное видение, парившее в дымке призрачного света. В зале вздымался лабиринт, закрученный спиралью вокруг своей оси, сотканный из тоннелей, переходов, арок и мостиков. Сооружение фантастической архитектуры, казалось, вырастало из пола и вершиной почти упиралось в матовый стеклянный купол, венчавший свод. Эндайа улыбнулся. В Барселоне, в сумраке старинного дворца существовал запретный город из книг и слов, который он с наслаждением предаст огню посте того, как разорвет на куски прелестную Алисию Грис. У него действительно выдался удачный день.
Исаак полз по плитам зала, оставляя за собой кровавый след. Он хотел крикнуть, но из горла вырвался лишь стон. Старику стоило больших усилий не потерять сознание. Он услышал вновь приближавшиеся шаги Эндайа и почувствовал, как ему поставили ногу между лопаток, придавив к полу.
– Тихо, дед.
Эндайа ухватил его за руку и подтащил к одной из колонн, державших свод. Спускавшиеся сверху три тонкие водопроводные трубы крепились к камню железными крюками. Эндайа достал наручники, зацепил один браслет за трубу, а
