– Да потому… потому что это – гоблины! Они – иные, не такие, как мы. Влияние людей, нашей науки и техники убивает их культуру, их самобытность…
– Занятно. – Тиролл хмыкнул, прервав воодушевленную речь. – По-твоему, их культура обязана оставаться неизменной? Обособленной от других народов? Может, стоит загнать их в резервации, чтобы оградить от тлетворного влияния нашей науки? Не разрешать носить обувь на твердой подошве и одежду с пуговицами? Отобрать книги на арлонском? Запретить использовать изобретенные людьми лекарственные препараты?
– Не передергивай, я говорила не об этом.
– Об этом, Пэт. Именно об этом. Мир меняется, люди меняются. Наши предки носили шкуры и ели сырое мясо, но ты почему-то не думаешь, что мы потеряли свою культуру, когда придумали штаны и сковородку. Так почему ты считаешь, что гоблины потеряют свою, если будут ездить на поездах?
Изобретатель, делец, философ. Неожиданное сочетание.
– Ты ведь не о гоблинах пришел поговорить? – сменила тему Пэт, чувствуя, что не готова сейчас обсуждать вопросы взаимодействия культур.
А вот Тэйт, казалось, с удовольствием продолжил бы ни к чему не обязывающие разглагольствования.
– Не поверишь, но о них, – вздохнул он. – Сможешь перевести символ?
Пэт разложила на присыпанном мукой столе листочек, извлеченный алхимиком из кармана, и озадаченно нахмурилась.
– Охотник? – спросила сама себя. – Воин? Копье в руке… надломленное… И ноги… Он будто преклоняет колено. Проигравший бой?
– Так ты не знаешь, что это?
– Понятия не имею, – вынужденно призналась профессор Данкан. – Но это определенно элемент танцующего письма гоблинов. Характерные линии, поворот стоп… Откуда ты его срисовал?
– С забора Джима Пекона.
Многовато событий для одного дня. Даже для двух, если вспомнить вчерашнее происшествие в храме, многовато. Тэйт рассказывал Патрисии о поездке с Гилмором на конскую ферму, а мысли вертелись вокруг накрытого салфеткой теста и шкварчащей сковороды, которую госпожа профессор, дабы не тратить впустую время за разговором, поставила на плиту, и запах обжаренного с луком рубленого мяса настойчиво призывал забыть обо всех проблемах хотя бы до ужина.
Наверное, именно по этой причине Тэйт не стал упоминать о бомбах, хоть и понимал, что все это – взрывные устройства в гроте, убитые лошади, сожженная одежда и неведомо что означающий рисунок гоблина на заборе – звенья одной цепи. Как и пребывающий в беспамятстве шаман. Не бывает подобных совпадений, все связано. Понять бы еще, каким образом.
Разгадка витала в воздухе, но воздух одуряюще пах мясом и специями, и урчание пустого живота забивало все мысли, что были не о еде.
Пэт сжалилась: отсыпала немного будущей начинки, отрезала ломоть хлеба.
– Чушь! – брякнула тарелкой по столу. – Гоблин никогда в таком не участвовал бы. Даже помогать не стал бы. Убить лошадей? Нет, только не гоблин.
– Я и не говорю, что это сделал гоблин, – сказал Тэйт, прежде чем наброситься на еду. – Там отфеся… мм… отпечаток руки, точно не гоблинский. И забор высоченный… Но почему «только не гоблин»?
– Потому что лошади. Гоблины считают, что в них воплощаются духи долин. Так же как в орлах – духи гор.
– Да? – Он, не жуя, проглотил горячий кусочек. – А волки? В них кто-то воплощается?
Патрисия одарила его подозрительным взглядом. Видимо, отныне будет смотреть на него только так.
– Воплощается, – ответила словно нехотя. – Волки – проводники. Они спускаются в долину и поднимаются в горы, точно так же ходят между миром духов и миром живых.
– Мы нашли волчьи следы у реки. Много. Очень много. Собаки на окрестных фермах должны были просто взбеситься этой ночью. А в Фонси уже пошли бы разговоры, даже с учетом того, что утренняя потасовка здорово всех отвлекла. Но я и слова о волках не слышал. И у Пекона собаки молчали, когда кто-то убивал его лошадей… Гоблины ведь известные заклинатели животных?
Патрисия недовольно поджала губы. Показалось, сейчас отберет тарелку, поэтому Тэйт поспешно сгреб остатки мяса и промокнул хлебом стекший жир. Но мог бы не торопиться: обдумывала услышанное госпожа профессор долго. И все же осталась при своем.
– Чушь, – повторила уверенно. – Да, гоблины – заклинатели. Но не все же? Понадобилось бы собрать десяток шаманов, чтобы отбить нюх у всех собак в округе. А у нас тут только один. – Она махнула рукой в сторону комнат. – И ночью он был у храма.
Что Эгери делал у храма, Пэт не знала, но в том, что воздействовать оттуда на животных Пекона и его соседей шаман не смог бы, Тэйт с ней согласился.
– Значит, нужно подождать, пока старик очнется, – подвел он итог разговору. – Наверняка не просто так явился.
– Подождем, – согласилась Патрисия.
Тэйт решил, что это можно расценивать как приглашение на ужин.
Ничего другого он от этого дня уже не хотел, но до того, как пирог приготовится, оставалось время, и его можно было использовать с пользой.
– Схожу на портальную станцию, – поделился он планами с хозяйкой. – Отправлю пару писем друзьям.
– Шикуете, господин магнат. – Патрисия усмехнулась, но как-то блекло. И подозрительность никуда не девалась из прищуренных карих глаз. – Что за друзья?
Тэйт не видел причин скрывать:
– Сибил напишу. Попрошу карты раскинуть, или что там еще провидцы делают.
Пэт скептически поморщилась. То ли не верила в способности миссис Девон, то ли не доверяла прорицателям в целом.
– И еще одному другу, – продолжил Тэйт. – Он в полиции служит, есть опыт в таких делах.
«Может, даже приедет», – понадеялся мысленно. Было бы неплохо. Рысь Эролл – не просто полицейский. Маг-оборотень. Потому, собственно, и Рысь. Враз бы тут все разнюхал, и в прямом, и в переносном смысле.
– Я отправлю отчеты завтра, – без перехода сообщила Пэт. – Не вижу смысла ждать при том, что тут творится. Извини.
– Завтра так завтра, – не спорил Тэйт.
А как хорошо все начиналось!
Ну да ладно, разберется как-нибудь.
По пути к выходу заглянул в гостиную. Старый гоблин по-прежнему пребывал в мире грез. Или в мире духов. Как бы там ни было, возвращаться в реальность шаман не торопился.
Портальная станция располагалась всего в квартале от дома дока Эммета, но Тэйт растянул поход туда на добрые десять минут. Обдумывал, что и как написать.
Честно сказать, он с радостью обошелся бы без посторонней помощи. Всегда обходился, когда была такая возможность. Доказывал и себе и другим, что уже вполне взрослый и самостоятельный, хоть в глубине души и понимал, что именно это желание что-то кому-то доказать и есть первейший признак «недозрелости». Незазорно просить о помощи, но, уже поднявшись на крыльцо станции, Тэйт чуть было не повернул обратно. Посмотрел на солнце, висящее над самыми крышами, но еще не спрятавшееся за них, и решительно шагнул внутрь.
– Зачастил ты к нам, – усмехнулся знакомый портальщик.
Магов в Расселе было мало, так что работали на станции пришлые. Приходили порталами, порталами и уходили домой после смены. С горожанами, не охочими до дорогостоящих путешествий, почти не общались, и неудивительно, что были не в курсе местных происшествий.
Разрушать счастливое неведение увлеченного
