При слове «семья» Лейла снова расплакалась, и Лео, подойдя, сел рядом на тахту. Слезы все не унимались, и он протянул Лейле кухонное полотенце. Пахло оно не совсем свеже, но она нашла на нем чистый уголок, которым отерла себе глаза и нос.
После чего стала рассказывать. Рассказала многое: как она нечаянно увидела что-то там в Бирме и разослала имэйл, после чего за ней стали следить какие-то парни, а с ними еще и еще, пока не арестовали ее отца – за то, чего он не совершал и не мог совершить даже в мыслях, – и этим довели его до инфаркта. Поведала о Неде из университета, который сказал, что все обстоит еще хуже, чем она думает, и о «Ding-Dong.com»; о Хитроу, Дублине, белом «Форде», Конском рынке и «Икее». Проверку зрения, однако, не упомянула. Не назвала и свое имя.
Лео все это внимательно выслушал.
– Твари, – подвел он черту, когда она закончила.
– Я знаю. И что?
– А то. Обязательно подумаю над тем, чем и как я смогу помочь. А пока давай-ка поедим. Рыба вышла так себе, в морозильнике перележала. А рис, мне кажется, удался.
– Наверное, не буду. Мне ехать пора.
– Это еще куда, на ночь глядя?
– В сторону дома.
– В Лос-Анджелес, что ли?
– Да.
– Но Лола… Это же часов пятнадцать езды, не меньше.
– Я знаю.
– Вот что, – строго сказал он. – Сейчас ехать в такую даль ты не можешь. Посмотри, ты же не в состоянии. Оставайся здесь. С утра и махнешь.
Он был прав. И они сели ужинать рисом (рыба правда вышла не ахти). За ужином Лейла продолжала рассказывать Лео о Бирме, а он ей о книжном магазине, которым некогда владел. Рассказчик он был хороший и говорить мог хоть всю ночь, но Лейла, несмотря на симпатию к своему собеседнику, все никак не могла отделаться от мыслей о кошмаре, что ждет ее дома: обвинение отца в растлении малолетних; постинфарктный синдром; чертова больничная койка в кабинете, подобие смертного одра. Что сделать, как одолеть тех злобных нелюдей? Как спасти отца?
Еще не стемнело, когда она сказала, что думает укладываться.
– Ничего, Лола, вместе мы что-нибудь придумаем, – подбодрил Лео, когда она всходила по лестнице. – Чем-нибудь я обязательно сгожусь. Быть такого не может, чтобы не было способа помочь. Я все что угодно сделаю, чтобы выручить вашу семью.
Проснулась она до рассвета, неслышно собрала вещи и спустилась вниз. На кухне слышалось лишь тихое гудение холодильника, а за окнами мутновато серело. Возле телефона Лейла нашла листки для записи.
«Лео, – написала она, – ты прикольный, умный и добрый, несмотря на все твои нынешние проблемы. У меня их тоже пруд пруди, но они от твоих отличаются, и я не знаю, как мы можем друг другу помочь. Хотя мы пытались, правда же? А это уже кое-что. Удачно тебе убедить сестру, что ты теперь в порядке. Лично я за тебя бы ручалась. Только толку-то (?)».
Попытка продолжить лишь задерживала намеченный отъезд. Хочешь исчезнуть втихую – не затягивай. А потому Лейла лаконично подвела черту: «Спасибо тебе —
Л.
PS: Для нашей же безопасности, разыскивать меня не пытайся».
Она выскользнула через заднюю дверь и в молочном, набирающем силу предутреннем свете выбралась в проулок. Машина почти полностью утопала в зарослях ежевики; чтобы открыть водительскую дверцу, пришлось раздвигать колючие кусты. Однако выехать из тайного прикрытия получилось быстро и гладко, так что совсем скоро – буквально через пару кварталов – Лейла по пологой свертке вырулила на магистраль.
Бруклин
Три дня после того, как вертолет унес Марка с «Синеморья-2», его не оставляли в покое сны.
Что ни ночь, он как будто бы сидел в театральном подвальчике, на сцене коего нескончаемо шли мрачные одноактные аллегории, где он был разом и актером и зрителем. В одном из снов он как будто бы тащился на глохнущей машине по какой-то тупиковой улице и подъехал к кирпичной стене, на которой кичливо красовался броский плакат вроде тех, что клеились на вагонах метро еще до Джулиани[72], а на плакате горела надпись: «Кого ты дуришь?» В другом сне он был якобы белкой – человекообразной, но с глиняными ногами, которая металась в запоздалом осознании, что ей, оказывается, было поручено собирать орехи. Вообще еженощно Марку в сновидениях давалось какое-нибудь незамысловатое задание, которое оказывалось ему совершенно не по плечу. В частности, вчера ему приснился ужасно реалистичный сон, в котором к его двери снаружи подошли какие-то агенты в темных очках, а дверь, о ужас, была из папье-маше.
Вернувшись из Лондона, Марк уяснил, что его головной подрядчик (галантный выходец из франкоязычного Квебека по имени Морис и с очередью клиентуры на два года вперед) с капремонтом лофта продвинулся ровно на ноль целых ноль десятых. Каким-то образом Морис ощутил, что финансовое положение Марка пошатнулось, и быстро переориентировался на пастбища потучней. Ну а Марку пришлось обосноваться в своей распотрошенной жилой зоне с фанерным настилом вместо паркета и жгутами электропроводки, торчащими из распределительных коробок.
Затеваясь с капремонтом, он и подумать не мог, что финансово просядет настолько, что на возобновление работ не хватит денег. Он-то думал, семидесяти пяти тысяч и девяти месяцев будет вполне достаточно. Ага, черта с два. Вот ведь кретин. На сегодня ушло уже вдвое больше. Морису было заплачено за материалы, которые так и не появились; за субподрядчиков, расчета с которыми до сих пор не последовало. Десять тысяч Марк задолжал хорвату, работающему по камню и кладущему в ванной кафель. Хорват был парень веселый, душевный. Но когда в последний раз просил за работу деньги, то привел с собой сына – двухметрового битюга, который при разговоре безмолвно стоял, подпирая плечищами притолоку. До разгрома квартира и так была вполне нормальной, но Марку захотелось непременно устроить здесь полную реконструкцию. Думалось установить паровой душ – да не один, а целых два; соорудить винный погреб, поставить раздвижные двери. Одни лишь полы, сантехника и гора чего-то там из «Икеи» потянули на пять тысяч.
И вот сейчас, лежа на куче чехлов для мебели, Марк пробовал еще на раз прокрутить в уме все варианты. Повторно, стало быть.
Вариант первый: поступить к Строу на работу в качестве главного пиарщика «Синеко». Состоять советником, пока Строу и его безликий консорциум «окучивают» всю доступную в мире информацию. Содействовать в преступлении и обеспечивать его прикрытие. Продолжать на все лады расхваливать «ноуд», при этом будучи еще и пионером его новой социальной версии, имя которой «Синелайф».
Сказать «да», и проблемы с деньгами как не бывало. Фьють, и в дамки.
