Остаток пути до дома прошел в молчании, но уже не ледяном, как за завтраком, и не натянутом, как в «Костко», перед тем как грянул гром. Оно было добрее, что-то вроде разрядки. На приближении к дому миновали хоромы Пегги Пилкерсон со взметнувшимися гипсовыми львами у подъездной дорожки. Лейла попробовала еще на раз поднять тему маминых гуляний с Пегги. Как-то до нее достучаться.
– Почему именно сейчас ты решаешь расстаться с образом Хорошей Жены? Ты ведь знаешь, что он невиновен?
– А у меня такой же вопрос к тебе, Лейла: ты-то почему торчишь дома? – парировала мать. – Тем, что ты сидишь в своем чуланчике, уставясь в экран, ты не приносишь пользы ни отцу, ни себе самой.
Несправедливо. Лейла вычитывала насчет отца прессу, пыталась помогать по дому там и где не успела доглядеть мать. В Сети она проводила не больше нескольких часов в сутки, и то ни в коем случае не на фейсбуке. В каморке под лестницей сидела потому, что находилась в режиме поиска – ей необходимо было сконцентрироваться. А кроме этого, не хотелось объяснять, зачем она заходит на ту или иную страницу и уж тем более почему глазок камеры на ноутбуке заклеен черной изолентой.
В Интернете никакой информации насчет «Дорогого дневника» не значилось. А когда ничего нет в Интернете – это, согласитесь, подозрительно. Типа «о-о, что-то слишком уж тихо». Был единственно одноименный сайт самиздата, да еще какой-то блог «Дорогой грибник». А вот насчет «Дневника» как тайной сети сопротивления и похищения людей, цель которой – мир без границ и деление людей на основе нейротрансформативной проверки зрения и которая ведет борьбу не на жизнь, а на смерть с фашиствующим консорциумом инфокопателей – об этом ни звука ни намека. Может, есть еще какой-то Интернет, о котором она, Лейла, не знает? Какие-нибудь засекреченные домены? Шерстила Лейла и свой ноутбук в поисках иконки с совой, которая, собственно, и вывела ее на «Дневник», но та куда-то бесследно канула. Мысленно Лейла то и дело прокручивала ту свою встречу в Хитроу и день в Дублине, но вернуться туда совершенно не представлялось возможным. Просто немыслимо, словно все это было во сне.
– Я, мам, помогаю Дилану по юридической части.
– Позволь тебя спросить как? На все встречи он ездит исключительно сам. И это он держит тебя в курсе, а не ты его. И кстати, что это там за вторая трубочка, на которую ты поглядываешь, но никак не пользуешься?
Во. Стопроцентно мама: ничего как бы не замечает, не видит, не слышит, и вдруг бац – оказывается, она прекрасно все держит в поле зрения.
У Мариам зазвонил сотовый. Она неловко выудила его из кошелька.
– Дилан? Здравствуй, – сказала она.
С сыном голос у нее неизменно становился ярче и приветливей. Если уж рассуждать, кто к кому теплее относится, то неплохо бы маме с ее агитацией насчет внуков перекинуться лучше на Дилана.
Внезапно Мариам выпрямилась на сиденье, как натянутая струна.
– Что?
От напряженного изумления голос ее сделался сухим и жестким.
Лейла чуть лишку надавила на газ.
– Да чтоб тебя! – вырвалось у нее (ой как некстати: вдруг там что-то нехорошее о папином здоровье).
– Что там? – вполголоса спросила она маму. – Нажми громкую связь.
Мариам лишь раздраженно отмахнулась.
– Неужели? – кивая в такт клекоту голоса, спросила она. – Откуда у тебя такая уверенность? Хм.
Снова кивок, на этот раз с прищуром, и Мариам отключила сотовый. Но так и осталась сидеть замерев. Мысленно она усваивала что-то такое, о чем Лейле было невдомек. А когда заговорила, голос ее звучал не радостно и не тревожно, а почему-то озадаченно.
– Звонил Дилан, – произнесла она, как будто и так не было ясно. – Обвинения против отца собираются снять.
– Он сказал, как его зовут? Какое-нибудь затейливое имя? Может, упоминал меня или «Дневник»? – пытала Дилана вопросами запыхавшаяся Лейла.
Они стояли снаружи рядом с домом, и Лейла, последний километр покрыв на скорости, близкой к спринту, еще не успела отдышаться. Перед уходом на пробежку возле спящего на диване брата она оставила записку: «Возле дома в 8.30 – годится?» В 8.35 (уложиться ровно не получилось) Дилан стоял снаружи и курил, шумно хлебая кофе из кружки с логотипом. Эти дни он выглядел как-то мужиковато – видимо, из-за того, что ему приходилось напускать на себя солидный вид. День он работал в «Хол Фудс», а вечерами ходил в юридическую школу – гораздо скромнее той, из которой вылетел.
– Да нет, – терпеливо сказал он. – Я ж говорил: сижу себе, жру хотдог на скамейке, как идиот.
– Это было вчера? – перебила Лейла.
– Да. – В наказание за нетерпеливость брат сделал особо длинную затяжку. Отказаться от курева Дилану, по всей видимости, будет непросто: вон как мастерски дымит, поблескивая глазами из-за синеватой завесы. – Гляжу, идет ко мне один, да быстро так. Подходит чуть не вплотную; я даже малость напрягся: вдруг нож вынет? А он просто берет и сует мне сложенный конверт с таким видом, будто я уже знаю, что в нем. Я говорю: пардон, но что за хрень?
– Прямо так и сказал?
– Вообще-то да, – чуть помедлив, ответил Дилан.
– А он тебе?
– Сестёра, а давай ты вместо меня рассказывать будешь?
– Ну извини.
– Короче, говорит: «Покажешь это своему юристу». И всё, ушел.
Лейла расширила глаза, как бы спрашивая: «Прямо-таки всё?»
Дилан тоже ответил мимикой – мол, «прямо-таки да».
– И что было в конверте? Да не молчи: ты меня изводишь.
– Флешка. Я ее прямо там, на скамейке, думал сунуть в свой планшет, а затем чего-то заменжевался и решил пойти сразу к Крамеру. И хорошо, что решил: оказалось, та штука на флешке копируется только раз и сразу исчезает. У Крамера в офисе ее сразу потащили к их спецу по электронике – непростой, кстати, за работу берет почти полтыщи в час, а сидит в СИБе: сензитивном информационном боксе. Он взял тот единственный файл, что на флешке, и махом его скопировал на сотню специальных автономных серверов, которые у них в офисе. Я когда посмотрел, что это за файл – типа в том виде, который на экране, – то ничего толком не понял. Ну код себе и код. Мало ли как он выглядит.
– А тот компьютерщик понял, что это?
– Поначалу сказал: «Ахинея какая-то. Куча испорченных обрывков». Как будто б кто-то на «Ай-Би-Эм» опорожнил корзины и из их содержимого слепил подобие документа. Но уже через двадцать минут он вдруг как давай скакать. Я впервые видел, чтобы технарь так волновался. Всех за рукава теребит: «Нет, вы гляньте! Он же прописан изнанкой!» – Дилан, щурясь сквозь дым, сделал затяжку. – Оказывается, если повернуть тот код как бы обратной
