Лейла прижалась икрами к невысокой бетонной стенке, окружающей их маленький сад. У папы в терракотовом горшке росло, да все никак не могло разрастись оливковое дерево. Спина ощущала тугую вервь ствола.
– Это акт выполненных работ, Лейла. Или счет. Короче, документ внутреннего пользования. От «Ти-Эм-Ай Дэта Солюшнз» из Роанока, Вирджиния. Здесь подробно излагается работа, которую эта контора проделала с папиным жестким диском. Файл называется «С. Меджнун/Подростковое порно». Объем работ разбит на кусочки, каталогизирован: «Вывод материала», «Монтировка цепи компромат-улик» – всего двенадцать таких единиц; затем еще один элемент строки – «Фабрикация коллажа». Лаконично, но емко, правда? Есть еще штучки, похожие на окна чатов внутри структуры документа. То есть люди как бы делают пометки среди процесса, пока документ проходит через контору. А рядом с фабрикацией коллажа какой-то злоумышленник написал еще одному – такому же, видно, профи – как бы по окончании смены: «Стяни образы блондиночки (трахалки в папке «JV Volleyball ’06»). Вот такую я б на месте того перца отпежил во все дыры».
Пробежка, как видно, пошла уму на пользу. Новости успешно усваивались одна за одной. Значит, насчет всепроникающей способности Комитета «Дневник» говорил правильно.
– Этого хватит? – спросила Лейла напрямик. – Хватит для того, чтобы обвинение пошло на попятный?
– Вчера где-то под вечер наш криминалист пообщался с их криминалистом. И когда мы все это дело предъявили в РМУТСе, обвинитель, можно сказать, просел. Крамер считает, он обо всем этом понятия не имел. Учреждение построили год назад, влупили в оснащение миллиард баксов и считали, что это самое надежное хранилище данных на всем белом свете. А мы им взяли и шлепнули на стол доказательство, что улика-то для громкого дела, оказывается, пишется в два счета какой-то конторкой в Вирджинии, которая свободно, без паспорта залезает к ним в окно и шаманит все, что душе угодно. Мужику аж плохо стало. Лицом посерел.
– И он сказал, что снимет обвинения?
Дилан поморщился.
– Все, кроме одного. Он предлагает, чтобы мы ходатайствовали о смягчении статьи и признали факт владения запрещенным материалом. На «тяжкое» это уже не тянет. В качестве приговора папе придется подписать обязательство о неразглашении, письменном или устном, материалов дела.
– Он на это не пойдет, – бросила Лейла. – А если обвинение признает, что свидетельство сфабриковано, о каком вообще «запрещенном материале» может идти речь?
– На допросе ФБР папа признал, что установил себе на лэптоп копию, кажется, «Адоуби криэйтив сьют». А это софт, лицензированный для использования только школой.
– Ты, блин, что, издеваешься? Они настолько обнаглели? Вначале насадить человека на кол так, как они сделали с отцом, а затем с честным лицом принуждать его к молчанию?
Дилан, со всей осмотрительностью изложивший ход событий и не видящий смысла усугублять те беды, что стояли на пути, сказал:
– Насчет «них», Лейла, давай переживать не будем. Во всяком случае, пока. А побеспокоимся лучше об отце и о том, что происходит непосредственно сейчас. Может, все-таки пойти на это предложение? Подать в этот гребаный суд петицию, и от папы наконец отвяжутся?
Мимо проехала машина – Джим Брентон и его сын с тяжелой формой аутизма, живут через три дома. Лейла помахала, а Джим дважды проклаксонил, все равно что в поддержку демонстрантов. Дилан рассказывал, что кое-кто из соседей уже сторонится Меджнунов, а какой-то неизвестный вскоре после папиного ареста орал под окнами что-то гнусное. А потому эти два гудка растрогали Лейлу чуть ли не до слез. Вслед за машиной Брентона проехал один из тех симпатичных почтовых фургонов с правым рулем. Почтальон в кабине выглядел симпатичней обычного почтового работника. Лейла выждала, когда обе машины скроются из виду.
– Я знаю, ты надеешься, что он на это пойдет, – сказала она. – Но Дилан, в школе он даже порог не сможет переступить, пока всем не станет предельно ясно, что он полностью оправдан, а все обвинения с него сняты. Иначе та затычка о неразглашении… она его доконает.
– Все может быть, Лейла. – Сейчас они стояли вблизи, словно заговорщики; словно связанные пуповиной близнецы. – Но если пойти другим путем, то схватку мы можем проиграть. Или же она затянется на месяцы и годы, а в итоге нам снова придется выслушать те же условия, если не хуже. Так что может статься, папа в школу так и не войдет. Впрочем, мне б хотя бы видеть, что он просто ходит своими ногами.
Лейла пыталась что-то возразить.
– Я знаю, – отрывисто, с жаром перебил ее брат. – Знаю. Знаю. Все это паскудная пародия на правосудие, издевательство, фарс. Но представь. Вот суд, и мы на нем говорим: «Нет, господа, обвинять надо не педофила-директора, престарелого автора пинг-понга со старлетками. Уж если судить, так это закулису теневого правительства, фабрикующего заказные дела на ни в чем не повинных граждан». Убедить в этом людей, сестренка, будет ох как непросто. Вместе с тем одной лишь флешки от того загадочного кренделя оказалось достаточно, чтобы мы дали хороший отпор. Так что давай возблагодарим звезды и пойдем домой, потому как я не знаю, хватит ли нам аргументов на то, чтобы убедить двенадцать сытых, довольных жизнью граждан, что они живут под пятой тирании. Может, когда-нибудь в будущем это и удастся. Кто знает, вдруг обвинитель сделает что положено и докопается до сути?
– Ты хочешь, чтобы мы все это проглотили и утерлись? А они все равно отжали свое?
Вместе с тем, выверяя логику брата, она видела, что он прав, во всяком случае, исходя из соображений того, чем рискует отец.
Дилан, пуская тонкую струйку дыма, пожал плечами.
– Разве что если…
Изящно-озорным движением он стряхнул с сигаретки пепел.
– Что «разве»? – подняла ждущие глаза Лейла.
– А вот что: взять твоих друзей из «Дневника» и крутануть их на еще какой-нибудь классный финт. Или тебе слабо́?
Портленд, Орегон
Лео спал как убитый и проснулся до несуразности поздно, со счастливым чувством, что снова лежит в своей постели. В голове солнечно-сонно плыли отрадные мысли, что вот наконец-то мир вспомнил о нем и окликнул по имени. А тут еще эта девушка в «Тойоте»… Словом, когда он наконец вскочил (ого, пятнадцать минут одиннадцатого!), метнулся вниз и обнаружил вначале записку Лолы, а затем и ее отсутствие, мир в голове поплыл снова. Только уже в иную сторону. Да чтоб тебя! Ведь ты всегда спишь чутко, как зяблик!
