Харон.
Жила.
Ильюша…
И вот сейчас – Настя. Красавица-кио, с которой мы так много прошли вместе, и которая только что погибла. Я знал это точно. С такими ранами выжить нереально никому. Даже киборгу…
В моем револьвере еще оставалось два патрона. Подумалось – а может, хватит уже? Хрен с ним, с тем предназначением. Приставить еще теплый ствол к подбородку, сделать одно движение указательным пальцем, и уйти вслед за друзьями туда, где больше никто никогда не умрет. Простое решение. АШ-12 не подведет, я видел, как он работает. Бывает что люди, пытаясь застрелиться, лишь жестоко ранят себя, а потом доживают свой век инвалидами, не в силах повторить сделанное однажды. Но с моим револьвером такое невозможно в принципе.
Я поднял руку, коснулся стволом небритого подбородка…
И тут же стал противен сам себе. До отвращения. Никогда не понимал мужиков, ведущих себя как безвольные тряпки. Самоубийство всегда было выходом для слабаков, не способных драться до конца. А мне сейчас как никогда нужно было не сопли распускать, а именно драться. Мстить. За всех погибших друзей. И хотя понятно, что победить не получится, но такая смерть, в бою – она настоящая. В отличие от слюнтяйской пули, загнанной в голову самому себе.
Но сначала надо было похоронить Настю.
Я поднялся, пересилив мерзкую дрожь в коленях. Тошнотворный комок подкатил к горлу, и я блеванул прямо на ближайший труп. Случайно получилось, обычно я к мертвым отношусь с почтением, если, конечно, они не ожившие зомби. Не хотел.
– Извиняй, – сказал я мертвому «вольному», проблевавшись – все-таки нехило зарядил мне в брюхо бронебойным их пулеметчик. Но рвота без крови, значит, желудок не порван, и на том спасибо.
Самочувствие было впору самому рядом с трупами лечь и подохнуть. Но я, шатаясь, направился к Насте.
Она лежала на спине, глядя в серое небо Зоны. Будто живая, если смотреть только на ее лицо, а не на страшные раны. Видно было, что ее тело пыталось регенерировать, меж краями большой раны в груди даже натянулись тонкие белесые нити… И на этом все и кончилось. Навсегда. Что ж, надеюсь, сейчас ей хорошо с Фыфом в Краю Вечной войны.
– Прости, дружище, – прошептал я, мысленно обращаясь к мертвому шаму. – Не уберег я Настю и вашего неродившегося ребенка. Но, думаю, расстались мы ненадолго. Скоро опять соберемся вместе там, где вы все сейчас.
Можно было, конечно, вырыть могилу для Насти, но мне не хотелось, чтобы ночью мутанты откопали тело и сожрали его – мутам по фиг, натуральное мясо, или синтетическое, стрескают любое за милую душу.
Поэтому я решил по-другому…
Кио была очень тяжелой, но я, взявшись за эвакуационную петлю на ее комбезе, потащил тело к памятнику. Я видел, что аномалия сделала с «вольным». И уж пусть лучше она так же утилизирует Настины останки, чем они окажутся в желудке мутантов.
Да, конечно, я рисковал при этом сам погибнуть так же, как «вольный». Но я надеялся, что стела «Припять», во-первых, сейчас сыта, а, во-вторых, не успела перезарядиться для нового удара. Это общий закон для всех аномалий Зоны – будучи накушанными они не охотятся, и, саданув как следует, некоторое время копят энергию, прежде чем ударить вновь. И хорошо бы, чтоб «Припять» не оказалась исключением из общего правила.
Но, похоже, я немного просчитался.
До «Припяти» оставалось метра три, когда я почувствовал вибрацию в пространстве вокруг меня, нарастающую с каждой секундой. При этом воздух вокруг меня стал наливаться явственным лазурным оттенком.
Не надо было иметь семь пядей во лбу, чтобы понять – еще немного, и аномалия ударит вновь. Просто ей сейчас немного энергии не хватает, но она очень старается выкачать ее из зараженной земли Зоны, которая, словно любящая мать, заботливо и постоянно подкармливает все свои аномалии.
Но я не бросил мертвую кио. Ударит аномалия – значит, такова моя судьба подохнуть на этом перекрестке. Не ударит – стало быть, еще не пришло мое время.
Обливаясь потом, я подтащил мертвое тело к основанию стелы и, пристроив голову девушки на бетонный бордюр, словно на подушку, ладонью навсегда закрыл большие глаза, уже начавшие стекленеть.
– Упокой тебя Зона, Настя, – произнес я. – Ты была хорошим боевым товарищем. Спасибо тебе за все.
Воздух вокруг меня уже не вибрировал, а звенел, словно тысяча огромных и злых комаров-мутантов собиралась одновременно вонзить в меня свои острые хоботки. Поэтому я не стал задерживаться, и быстро отошел подальше.
Вовремя.
Аномалия даже не стала приподнимать тело Насти. На мгновение возле подножия «ПРИПЯТИ» возник ярко-синий шар, полностью скрывший труп, а потом хлопнуло так, что у меня заложило уши, и я даже рефлекторно зажмурился.
А когда через мгновение открыл глаза, то кио уже не было возле стелы. Ни ее самой, ни ее скелета. Ничего. Лишь стела, вся снежно-белая до этого момента, приобрела благородный слегка серебристый оттенок.
Что ж, наверно я принял правильное решение. Думаю, Настя была бы не против, чтобы после смерти частички ее танталового скелета украсили один из самых известных памятников Зоны. Ведь когда после нас на свете остается нечто красивое, на что могут полюбоваться другие, получается, что и сама жизнь была прожита не зря.
* * *У него осталось лишь половина бойцов гвардии Харона. Остальные погибли по пути. По своей вине. Только по своей! Хронос не хотел, не мог признаться самому себе, что ему не хватает опыта командования отрядом и навыков выживания в Зоне. Всегда проще списать все на случайность, или же на тупость личного состава, которым ты сам и управляешь. Идиоты! Могли бы напрячься, не подчиниться ментальной атаке мутанта, и не стрелять друг в друга! Или какого дьявола тот боец, которого Хронос послал за артефактом, так долго там копошился, что подставился под пулю снайпера? Да и те, в баре, тоже хороши! Сразу же ясно было, что не надо так близко подпускать к себе ту тварь с костяным мечом вместо руки! Могли бы и сами догадаться, что стрелять надо было раньше на пару секунд, за которые мутант успел отправить на тот свет еще двоих гвардейцев.
Правда, в глубине души Хронос все же понимал: будь у него опыт старшего брата, скорее всего, ни один из бойцов не погиб бы. Может, и стоило договориться с Хароном и взять его с собой. Брат же. Надавил бы на родственные чувства, увлек своей идеей – глядишь, и получилось бы… Хотя, конечно, вряд ли. Харон всегда был своенравным, любил настоять на своем. Поэтому что сделано – то сделано. Глядишь, и оставшейся пятерки бойцов хватит для
