После казни Мстиславский все же хотел организовать преследование отрядов самозванца, но Василий Шуйский уговорил его не спешить с этим. После боя ратникам нужен был отдых.
На поиски тела Отрепьева был снаряжен специальный отряд, но ничего, естественно, не нашел. Однако это не смутило князей. Они вполне разумно посчитали, что труп главаря могли унести верные ему казаки. В общем, московские князья имели возможность одержать полную победу, но не воспользовались ею. В результате промедления рать Мстиславского подошла к Рыльску только через три дня, когда Отрепьев был уже в Путивле.
Даже в такой сложной обстановке он сумел сохранить самообладание, не бросил Рыльск на произвол судьбы, на разграбление и истребление. Григорий уже не имел больших сил, однако оставил в городе две с половиной тысячи своих воинов.
Когда рать Мстиславского и Шуйского подошла к Рыльску, ее вместо белого полотнища и повинных голов жителей встретил пушечный обстрел. Пришлось князьям разворачивать войска в боевые порядки, ставить орудия.
Правительственная армия, имеющая огромный численный перевес, две недели не могла взять город. Постоянный пушечный обстрел, попытки поджога деревянных стен – ничего не принесло результатов. Защитники крепости под прикрытием своих пушек сделали вылазку и сильно потрепали противника.
Видя, что город не взять, князь Мстиславский с согласия Шуйского приказал войску отступить к Севску. Но и тут не обошлось без неприятностей. Во время отхода защитники крепости вновь совершили вылазку и разгромили арьергард царского войска.
Князья подумывали о роспуске войска до весны, послали гонцов в Москву с просьбой об этом. Однако царь Борис приказал им оставаться на месте и готовить наступление на Путивль.
Он обещал прислать подкрепление из служивых татар. Они уже были в армии Мстиславского и Шуйского и проявили себя особенно жестко. Но больше всего начали зверствовать, когда от Годунова пришел приказ извести всю Комарицкую волость за мятеж и поддержку самозванца, не жалеть никого, ни стариков, ни женщин, ни детей. Вот тут татары показали себя.
Это была роковая ошибка Годунова. Известия о зверствах царской рати разнеслись по округе. К Путивлю потянулись обозы из уцелевших поселений. Потери, понесенные Отрепьевым у Добрыничей, восполнились быстро.
Покуда отряды Мстиславского разоряли Комарицкую волость, Григорий находился в Путивле. Он пришел туда с отрядом в полторы тысячи человек, но в скором времени его войско выросло во много раз. На сторону Отрепьева перешли гарнизоны и жители Оскола, Белгорода, Валуек, Царева и многих других городов и поселений. Настроение у ратников было боевое. Их возмущение действиями армии Годунова, превратившейся в карательную, не имело предела. Все рвались в бой. К тому же устоял Рыльск.
Отрепьев надеялся на помощь Польши и послал ротмистров в Краков. Сигизмунд отказал, однако Мнишек сумел переправить к Григорию несколько крупных отрядов наемников.
Февраль выдался морозным и снежным. Войско Отрепьева восстанавливало силы на зимних квартирах.
Вечером, когда за окном разыгралась метель, Отрепьев сидел в жарко натопленной комнате дома бывшего воеводы. С ним был его верный помощник, а теперь и спаситель Ян Бучинский, недавно избранный на казачьем кругу атаманом.
Неожиданно раздался стук в дверь.
Бучинский встал, придерживая саблю.
– Кто?
– Пан атаман, казак Демьян из стражи.
Бучинский повернулся к Отрепьеву.
Тот кивнул. Мол, пусть входит.
– Зайди! – приказал Бучинский.
Казак высунулся между своркой двери и бревенчатой стеной.
– Стража башни доложила, что прибыл какой-то вельможа из Московии до великого князя Дмитрия Ивановича.
– Ну что ж, раз прибыл, то пропустите и проводите. Только одного и без оружия.
– А с ним всего двое стражников.
– Тех в любой дом, коней в конюшню. Накормить, напоить и смотреть за ними.
– Я понял, великий князь.
– Ступай!
Стражник ушел.
Бучинский взглянул на Отрепьева и спросил:
– Ты догадываешься, кто это может быть?
– Не догадываюсь, а знаю, кто приехал ко мне.
– Неужто тот самый князь?
– Больше некому.
Отрепьев не ошибся.
В комнату вскоре вошел князь Иван Петрович Губанов, сбросил шубу на лавку и пробурчал:
– Ух, промерз! Ну и погода.
– Приветствую тебя, Иван Петрович.
– И тебя приветствую, царевич. – Губанов покосился на Бучинского.
При нем он мог называть Отрепьева только так.
– Гляжу, на сей раз ты не удивлен.
– Я ждал, что ты объявишься.
– С чего?
– Ну а как же? Ведь надо… – Григорий понял, что едва не сказал лишнего, оборвал фразу, повернулся к Бучинскому. – Ян, пойди распорядись, чтобы доставили ужин да вина хлебного. Надеюсь, не откажешься, князь?
– Сейчас не откажусь.
– Ну и хорошо. Ян, и стражу от дверей убери.
– Конечно, великий князь, не беспокойся.
– Ступай!
– Слушаюсь! – Бучинский покинул комнату.
Губанов присел у печки, взглянул на Отрепьева.
– Дошло до меня, что ты просил помощи у Сигизмунда.
– Да, просил, но получил отказ. Сам собираюсь в Речь Посполитую.
– Позволь узнать, зачем?
– А смысл сидеть зиму в Путивле? В Польше я расшевелю магнатов и смогу еще войска набрать. От Мнишека толку немного.
– У тебя есть казаки. Русский люд идет в Путивль, гонимый зверствами, учиненными войсками Мстиславского по прямому указанию Годунова. Зачем тебе ненадежные наемники?
– Казаки, да, согласен, князь. Это воины. А с мужиков что взять?
– Их надо обучить.
– Ты приехал для того, чтобы указать, что мне делать далее?
Губанов повысил голос:
– А не кажется тебе, Григорий, что ты много возомнил о себе? Да если бы не я и другие вельможи в России и в Речи Посполитой, то тебя давно уж не было бы.
Отрепьев усмехнулся.
– Но я есть, как видишь, живой и невредимый. Не я сижу у тебя в Новгороде, а ты у меня. Значит, вы заинтересованы во мне куда больше, чем я в вас. А что будет, если я прилюдно заявлю, что не являюсь царевичем Дмитрием Ивановичем, скажу, что все это – дело рук твоих и тебе подобных персон?
– Обнаглел.
– Жизнь заставляет.
– А сам-то сможешь оказаться от трона?
– Не о том мы речь ведем, князь.
– Вот это верно. Посему прислушивайся к тому, что я говорю. Мы одно целое, друг без друга уже не выживем.
– Давай к делу, Иван Петрович. С чем приехал?
– Здоровье Годунова ухудшается день ото дня. На Москве считают, что ему осталось недолго. Сына Бориски, которому в апреле будет шестнадцать лет, всерьез никто не воспринимает. Он, конечно, законный претендент на престол, умный, образованный юноша. Однако не править ему.
– Понятное дело. Править буду я.
– Кроме тебя найдется немало претендентов на престол. Князь Василий Иванович Шуйский, например, полк которого ты грамотно разбил у Добрыничей.
– А он-то с какого бока? – воскликнул Отрепьев.
Губанов согрелся, отошел от печки, присел на скамью у стола.
– Шуйские – представители суздальской ветви Рюриковичей. В отсутствие прямых наследников они имеют право на престол. Долго ли убрать Федора Борисовича после смерти отца?
– Я Федора Годунова в расчет не беру. Со мной Шуйским не справиться.
– Это как сказать. Хотя если мы будем вместе, предпримем ряд шагов против них, то да, не справиться.
– Только вместе?
– Конечно. Не обижайся,
