Он подобрал большой предмет в форме яйца, который рассматривал, когда вошла миссис Бракс, и мрачно уставился на него. В красном мерцании лицо Уинтропа казалось багровым. На тощей шее пульсировала крупная вена.
– Точно. И, как я уже говорил, у всех есть, к кому возвращаться, у всех, кроме меня. Разумеется, мне не к кому возвращаться. Само собой. У меня никогда не было друга, не было жены, не было даже девушки, которая не ушла бы сразу, прихватив мелочь из моих карманов. Так зачем мне возвращаться? Здесь я счастлив, у меня есть все, чего я хочу, и за это не нужно платить. Вы хотите вернуться, потому что чувствуете себя другими – неуютно, не в своей тарелке. Я – нет. Я привык быть не в своей тарелке: здесь я как дома. Я хорошо провожу время. Я остаюсь.
– Послушайте, мистер Уинтроп. – Миссис Бракс встревоженно наклонилась вперед и подпрыгнула, когда бугорок под ней тоже сдвинулся. Она встала, решив, что так сохранит хотя бы минимальный контроль над личным пространством. – Послушайте, мистер Уинтроп, у всех есть проблемы. С моей дочерью Энни я пережила такое, чего не пожелаешь заклятому врагу. А с моим Джулиусом… Но неужели вы считаете, что я должна перекладывать свои проблемы на других людей? Должна мешать им вернуться домой, когда их тошнит от автоматов-телепортеров, и пищевых автоматов, и, я не знаю, автоматов-автоматов…
– Кстати о пищевых автоматах, – перебил ее Уинтроп. – Вы видели мой новый пищевой фонограф? Последняя модель. Я услышал про него прошлым вечером, сказал, что хочу такой, и прямо с утра мне доставили новенький экземпляр. Никакой суеты, никаких неудобств, никаких денег. Что за мир!
– Но это не ваш мир, мистер Уинтроп. Вы ничего в нем не сделали, вы здесь не работаете. Даже если все бесплатно, вы не имеете на это права. Чтобы иметь такое право, надо принадлежать к этому миру.
– В их законах ничего про это нет, – рассеянно возразил он, открывая огромное яйцо и глядя на циферблаты, переключатели и втулки внутри. – Смотрите, миссис Бракс, двойные регуляторы громкости, двойные регуляторы интенсивности, тройные регуляторы витаминов. Что за прибор! С таким можно повысить содержание в пище масла, одновременно уменьшив ее сладость при помощи этой штуковины… а при помощи этой кнопки можно сжать всю порцию в один глоток, чтобы осталось место для других композиций. Хотите попробовать? Я поставил последний номер Унни Оэгеле, нового композитора с Альдебарана: «Воспоминания о марсианском суфле».
Миссис Бракс затрясла головой.
– Нет, по моему мнению, пищу должны подавать на тарелках. Я не хочу пробовать. Большое вам спасибо.
– Вы многое теряете. Поверьте, мадам, многое. Первое блюдо – легкое, быстрое движение, травы с Альдебарана-четыре, смешанные с пряным уксусом с Альдебарана-девять. Второе блюдо, «Консоме гранд», – намного более медленное, величественное. Оэгеле взял за основу бульон из белого чанда, похожего на кролика животного с Альдебарана-четыре. Видите, он использует исключительно местные альдебаранские продукты, чтобы намекнуть на марсианское блюдо. Понимаете? То же самое сделал Кратцмайер в «Долгом, долгом десерте на Деймосе и Фобосе», только эта вещь намного лучше. Более современная, если вы понимаете, о чем я. А в третьем блюде Оэгеле дает себе волю. Он…
– Пожалуйста, мистер Уинтроп! – взмолилась миссис Бракс. – Хватит! Достаточно! Я больше не хочу это слушать.
Она сердито воззрилась на него, пытаясь не дать губам презрительно наморщиться. Ей хватило собственного сына Джулиуса, много лет назад, когда он носился с безумными толпами артистов из Городского колледжа и часами бомбардировал ее непонятным мусором, который подцепил из газетных музыкальных рецензий и печатных заметок к грампластинкам. Она на собственной шкуре научилась узнавать эстетические подделки.
Уинтроп пожал плечами.
– Ладно. Но вы хотя бы попробуйте. Другие попробовали. Классический Кратцмайер или Гура-Хок им не понравился, они их выплюнули, и черт с ними. Но вы с самого прибытия питаетесь исключительно чертовой пищей двадцатого века. Вы с первого дня не выходили из комнаты. А как вы ее украсили – боже мой! От этой старомодности меня тошнит. Вы живете в двадцать пятом веке, леди! Проснитесь!
– Мистер Уинтроп, – строго произнесла она. – Да или нет? Вы будете вести себя хорошо или нет?
– Вам шестой десяток, – сообщил он. – Шестой десяток, миссис Бракс. В нашем времени вы проживете сколько? Еще лет десять-пятнадцать. В лучшем случае. А здесь можете прожить пятьдесят, даже шестьдесят. Что касается меня, думаю, я протяну не меньше сорока. Их медицинские машины творят чудеса. И никаких войн, никаких эпидемий, никаких депрессий – ничего. Все бесплатно, множество интересных дел, Марс, Венера, звезды. Какого черта вы хотите вернуться?
Уже наполовину утратившая самоконтроль миссис Бракс сломалась окончательно.
– Потому что там мой дом, – всхлипнула она. – Потому что я его понимаю. Потому что я хочу быть с моим мужем, моими детьми, моими внуками. И потому что мне здесь не нравится, мистер Уинтроп, мне здесь не нравится!
– Так возвращайтесь! – крикнул Уинтроп. Комната, в последние мгновения бледно-золотисто-желтая, вновь покраснела. – Убирайтесь ко всем чертям! У вас храбрости как у таракана! Даже у того парня, как его там, Дэйва Поллока, я думал, уж он-то храбрый. В первую неделю он вышел со мной и все попробовал. Но тоже испугался и вернулся в свою маленькую уютную комнатку. Это слишком де-ка-дентски, заявил он, слишком де-ка-дентски. Так забирайте его и возвращайтесь, вы все!
– Но мы не можем вернуться без вас, мистер Уинтроп. Помните, что они сказали? Что перенос должен быть полным с обеих сторон. Если один останется, останутся все. Мы не можем вернуться без вас.
Уинтроп улыбнулся и погладил пульсирующую вену на шее.
– Конечно, вы не можете вернуться без меня. А я остаюсь. В этот раз старик Уинтроп заказывает музыку.
– Пожалуйста, мистер Уинтроп, не будь упрямым. Будьте хорошим. Не заставляйте принуждать вас.
– Вы не можете меня принудить, – сообщил он с победоносной ухмылкой. – Я знаю мои права. Согласно закону Америки двадцать пятого века, ни одно человеческое существо нельзя ни к чему принудить. Это факт. Я проверял. Если попробуете наброситься на меня всем скопом и вынести отсюда, я крикну, что меня принуждают – и раз-два-три! – явится толпа правительственных машин и освободит меня. Так это работает. Уясните это в своей башке!
– Послушайте, – сказала миссис Бракс, поворачиваясь, чтобы уйти. – В шесть часов мы все будем в здании с машиной времени. Быть может, вы передумаете, мистер Уинтроп.
– Не передумаю, – рявкнул он ей вслед. – В одном можете не сомневаться: я не передумаю.
Так что миссис Бракс вернулась в свою комнату и сообщила остальным, что Уинтроп упрям как никогда.
Оливер Т. Мид, вице-президент по связям с общественностью корпорации «Свитботтом септик тэнкс», Гэри, Индиана, нетерпеливо забарабанил по ручке красного кожаного
