– Валерия. – Он трогает пальцем зажигалку – дешевый кусочек пластика, зажатый в моих руках, как безделушка. – Ты забыла свои сигареты?
– Я сожгла остальную часть твоего района, – лгу я.
– Да? – Он делает вид, что обводит взглядом дома, спокойные и спящие.
– И приют для сирот.
– Правда?
– И больницу. Палату для больных лейкозом. Всех этих лысых детей. Они ведь все равно должны умереть?
– Валерия.
– Я и себя должна сжечь, так?
– Сжечь себя? Этой зажигалкой?
– Возможно, не всю себя. Только часть руки. Кусок плоти.
– Не всю себя?
– Я должна бы. Но нет.
– Что ж, уже хорошо. Но тогда зачем кусок?
– Я же сказала, я не могу этого сделать. – Я ерзаю на крыльце. – Даже кусок.
Георг молчит, я тоже. Затем он протягивает руку и щелкает зажигалкой, и между моих ладоней вспыхивает пламя. Мы смотрим, как оно дрожит. Он поднимает большой палец – пламя гаснет.
– Ты не сжигала эти здания, – говорит он.
– А могла бы.
– Ты не сжигала маленьких детей.
– Откуда ты знаешь?
– Ты не опасна.
– Тебе машина об этом сказала?
– Я говорю тебе это: ты не опасна.
Он обнимает меня, а его рубашка пахнет какой-то едой, чем-то с чесноком. Я стараюсь не слишком сильно дрожать в его объятиях. Я пытаюсь сдерживаться, чтобы мои слезы и сопли не измазали его плечо. Потому что я не хочу причинять вред никому и ничему, даже этой рубашке. Георгу все равно. Он обнимает меня за затылок и решительно прижимает мое лицо к плечу, и когда я уже плачу, он отстраняется.
Я шмыгаю носом и робко вытираю глаза.
– Ты знаешь, что слово «огонь» не имеет происхождения? – говорю я. – Оно всегда означало «огонь» и больше ничего.
– Хм-м-м.
– Это значит, что огонь был одним из первых.
– Мы тоже были одними из первых. Да?
– Кто?
– Мы. Ты и я. Люди. – Георг смотрит на меня. За ним тянутся ряды домов, крошечных и несгоревших. – Мы были одними из первых?
– Да.
– Да?
– Конечно. – Я снова шмыгаю носом и вытираю глаза. – Мы были здесь, чтобы сказать это слово.
Он кивает, как будто я доказала его правоту.
– Мы были одними из первых, и мы хорошие, Валерия. Мы хорошие.
7
Крикунья
Перл не узнала женщину, которая открыла ей дверь. Нет, «женщина» – это преувеличенно. Она выглядела едва старше Ретта, ей было около двадцати. Девушка прислонилась к двери, словно они были одним целым. Возможно, она дочь клиента, с которым должна встретиться Перл. Или подружка? В соглашении о неразглашении, подписанном Перл, не было никаких имен, кроме названия юридической фирмы анонимного клиента. Учитывая такую секретность, Перл думала, что сможет распознать клиента по внешнему виду.
Машина в течение нескольких часов везла Перл куда-то за город, и наконец холмы Калистоги сменились видом большого здания из дерева и стекла. В воображении Перл, стоявшей перед дверью, в которую она только что постучала, мелькали волчьи ухмылки разных актеров, искусственная улыбка какого-то бывшего губернатора и даже бледное лицо генерального директора Брэдли Скрулла. Однако Перл и представить себе не могла, что увидит эту девушку, эту молодую женщину с мелкими чертами, за исключением глаз и груди, которые ярко выделялись на субтильном фоне. Девушка словно вышла из японского мультфильма. Даже не так – она словно вышла из японского мультфильма о лесном животном. Когда она открыла рот, Перл ожидала услышать писк.
Однако раздавшийся голос был на удивление хриплым, почти мальчишеским:
– Apricity! Верно?
– Да. Я из Apricity. Я Перл, – сказала она, протягивая девушке руку.
– Калла, – ответила та с ноткой застенчивости в голосе, которую Перл восприняла как: «Но ты уже, конечно, это знаешь». Хотя Перл, конечно, не знала. Значит, ее клиент – эта привлекательная мультяшка.
Вместо того чтобы пожать Перл руку, девушка схватила ее и потащила в дом. Они прошли сквозь анфиладу комнат с дизайнерским интерьером. Цвета дополняли друг друга, в глаза бросалось обилие диванных подушек и громоздких безделушек – покрытые перламутром дорожные знаки, дивизии бумажных медуз, птичье гнездо с игрушечными солдатиками. Калла придерживалась бодрой манеры разговора. Слова из ее рта вылетали так быстро, что, когда Перл наконец расслышала конец предложения, она попыталась ухватиться за смысл изо всех сил.
– …и тогда я прогнала всех, чтобы мы могли встретиться наедине.
Как будто по команде из соседней комнаты раздался голос:
– Калла?
– Ну, всех, кроме Мэрили. – Девушка втащила Перл в комнату, которая оказалась псевдодеревенской кухней – кухней ведьмы с открытой кирпичной печью и щербатым медным горшком, достаточно большим, чтобы сварить в нем ребенка. – Но Мэрили – это не все.
Напротив, Мэрили, похоже, была всем или, скорее, каждым – в ней сочетались черты всех женщин среднего возраста с довольно полной, но не толстой фигурой и каштановыми, коротко стриженными волосами, а ее брюки цвета хаки и кардиган смотрелись как два незаменимых атрибута. Однако – Перл моргнула – чего-то не хватало. Через секунду она поняла: никаких морщинок от улыбки. Кожа вокруг глаз и рта Мэрили выглядела зловеще гладкой. Ботокс, предположила Перл, пока не встретила взгляд Мэрили, что заставило ее изменить свое мнение. Она поняла, что у женщины нет морщинок по одной очевидной причине.
– Я менеджер Каллы, – сказала Мэрили.
– Она практически моя мать. – Калла лучилась энергией за двоих. – В смысле, это она научила меня, как использовать первый тампон.
– Не драматизируй. Ты прочла инструкции на коробке.
– Ну, она купила мне мой первый тампон.
– Это больше похоже на правду, – произнесла Мэрили.
– Вы рано начали, – сказала Перл.
– Что? Мой период?
– Работать. – Перл сделала паузу, чтобы подобрать слова. – Работать в этой индустрии.
Мэрили бросила взгляд на Перл и сразу отвела глаза. Но Перл уже с одного этого взгляда поняла, что женщина ее раскусила: Мэрили знала, что Перл понятия не имела, кто будет ее клиентом. Если это и оскорбило женщину, она не подала виду, обратив свой прохладный взгляд на Каллу.
И Перл предположила, что на самом деле это не имеет значения, не для ее текущей работы. Она могла так же легко применить технологию Apricity к совершенно незнакомому человеку (возможно, даже легче), как к близкому другу. Но, с другой стороны, тут встал вопрос вежливости. Перл будет жить в этом доме – «в помещении», как указано в контракте, – в течение следующих двух недель, поэтому она, вероятно, должна выяснить, каким сомнительным талантом эта девушка обладает,
