– Да, – произнес Акьяр принц Ночного ужаса.
– Да, – высказался Адрас.
– Да! – вбил последний гвоздь в гроб темного владыки мой кесарь.
А я понадеялась, что ключи от, метафорически выражаясь, темницы Властителя Ночи передадут мне. Очень понадеялась. Потому как, видимо, мне придется контролировать здесь все, пока кесарь и Акьяр будут заняты решением проблемы.
Далее мне оставалось лишь сидеть на месте, в то время как пять сильнейших магов современности сковывали одного из этих сильнейших. Все четверо. Привязывая его к жизням моей, Адраса и Араэна. Я же в этот момент, сидя на троне и глядя на хрипевшего в цепях магии скорчившегося на полу Арахандара, думала о том, что буду делать, пока кесарь не вернется. В момент, когда кесаря не будет.
Вообще что буду делать.
Первым в списке дел было расплатиться с Юранкаром.
Вторым – приступить к закладке нового человеческого города.
Третьим – возвратиться к работе с владетелями Великих дворцов, моими наместниками фактически. Дел было много, я знала, что погружусь в них с головой, я знала, что буду занята выше крыши… но все равно переживала.
Кесарь, занимающийся сковыванием отца, с нежностью взглянул на меня и вернулся к магическому процессу.
Через полчаса Арахандар Властитель Ночи лежал на полу как рыба, выброшенная на лед, и ловил ртом воздух. В глазах его сыновей не было жалости. Частично этому поспособствовал он сам, частично подогрела сыновье недовольство я, но ни вины, ни жалости почему-то не испытывала. И вот с чего бы это.
* * *Случившееся далее сложно укладывалось в рамки понимания человека. Араэн и его скованный, с трудом передвигающийся отец покинули дворец властителя Эрадараса: Араэн – с пожеланием удачи брату, причем вполне искренним пожеланием, Арахандар – с ненавистью глядя исключительно на меня.
После их исчезновения кесарь собрал всех своих семерых военачальников все в том же тронном зале, одарил их какой-то руной и отпустил. Следом были призваны мои «ледяные» эллары – тоже получили медальки, в смысле, руны, и были отпущены.
Потом явилась Эллиситорес, в ее глазах читался откровенный ужас.
– Я справлюсь, – спокойно произнес кесарь.
Она верила в сына, я видела это, но ей, как и мне, было страшно.
Последняя, с кем прощался Араэден, была я.
Кесарь медленно подошел к трону, на котором я продолжала сидеть, протянул руку, я вложила в нее свои похолодевшие пальцы и, поднявшись, спустилась по ступеням к супругу.
– Я справлюсь, – сказал уже только для меня на оитлонском Араэден.
– Я знаю. – Я правда знала, что он справится, я просто не знала, как долго он будет справляться.
– Я вернусь уже завтра, нежная моя, – все так же на оитлонском сообщил император.
Это было много… пугающе много. Здесь за два часа можно захватить всю империю, что говорить о целом дне.
– Нежная моя, – Араэден приподнял за подбородок, с нежностью прикоснулся к моим губам, – на моих сильнейших магах руна подчинения тебе, на Арахандаре руна подчинения тебе, они не знают об этом, но я поставил ее, и ты часть меня, ты связана с этим миром, а значит, все его порождения встанут на твою защиту.
– Если что, то встанут? – спросила, чувствуя, как все сжимается внутри.
Кесарь улыбнулся мне, наклонившись, вновь поцеловал и прошептал:
– Мы с Акьяром покинем Нижний мир всего на сутки, нужно отследить, каким образом этот пришелец явился, пройти он мог либо через прежний Эрадарас, либо через мир Тэнетра. Нужно найти путь и закрыть. Следом мы займемся оркским выродком. На этом этапе я подключу драконов, песчаных демонов и Нарийских дриад, это та сила, о которой никогда не был осведомлен мой… так называемый отец. Я справлюсь.
Вот теперь у меня появилась железная уверенность в этом.
Император улыбнулся мне, а я, потянувшись, встав на носочки, обняла его и поцеловала, пожалуй, впервые сама, вкладывая в этот поцелуй все свои чувства. Кесарь обнял и прижал к себе крепко-крепко, с нежностью отвечая на неожиданный даже для меня поцелуй.
Когда он отпустил, я даже не пыталась скрыть свои слезы ото всех.
Почувствовала недовольный взгляд Акьяра, но даже не отреагировала.
Единственный, на кого я смотрела, был кесарь.
Мой кесарь.
Моя сила, моя опора, мой муж.
Тот, долг перед которым я поклялась исполнить в храме Матери Прародительницы.
– Я вернусь, нежная моя, – произнес император все так же на оитлонском, а значит, только для меня.
– Я знаю, мой кесарь, – шепотом ответила ему.
Знала, что он все равно услышит. Даже если лишь подумаю. Услышит всегда и везде, потому что он – это он.
Вспышка от портала была яркой, яркой настолько, что глаза заслезились теперь не только у меня, но и у всех окружающих.
И два сильнейших мага Нижнего мира нас покинули с целью, банально выражаясь, залатать крышу.
«Кесарь… – мысленно позвала я. – Араэден…»
Ответа не было.
В следующий миг у меня распрямились плечи, вздернулся подбородок и из взгляда исчезли растерянность, грусть и тоска от разлуки. Потому что никакой тоски не существовало в принципе!
Да, я поклялась в храме Матери Прародительницы выполнить свой долг, вот только…
«Шенге, Утыррка выполнять свой долг».
«Долг вести Утыррка к гибели».
Я запомнила твой урок сразу, папа, проблема в том, что осознала его слишком поздно. Но лучше поздно, чем никогда, не так ли?
– Адрас? – обернулась к темному принцу.
Мой практически брат, я уже едва ли воспринимала его иначе – молча подошел и взял меня за руку.
* * *Вспышка портала, и мы вышли на полях некогда высившегося здесь Миграда.
Я вдохнула воздух свободы полной грудью, Адрас тоже.
– Ты узнал, как можно снять руны светлых? – прямо и без перехода спросила я.
– Купание в Эхее, – столь же прямолинейно ответил принц.
Мы переглянулись.
Он открыл следующий портал.
* * *Вышли на берегу. Под ногами шуршал песок, впереди колыхалась темная угрожающая вода.
– Но я не уверен, что это хорошая идея, Катрин, – честно признался Адрас. – Воды Эхеи губительны как для элларов, так и для тэнетрийцев. Я помню, ты говорила, что ты человек, но, Катрин, ты выглядишь как светлая. Да, у тебя черные глаза и волосы, но в остальном… даже твои глаза давно утратили и намек на человеческое происхождение.
Я знала, что он прав. Знала, что во мне течет кровь кесаря. Знала, что меня изменили почти до неузнаваемости.
Но знала и другое: если я сейчас ничего не сделаю, кесарь вернется, и тогда единственное, что у меня останется, – это он!
И я не настолько дура, чтобы не понимать – случившееся утром повторится и будет повторяться много и много раз, до тех пор, пока даже мысли о кесаре не превратятся в удовольствие. Пока весь он для меня не превратится в удовольствие – ожидаемое или получаемое.
Я знала слишком многое, я видела слишком многих, я помнила, что у бабушки Велереи больше не было ни одного любовника, потому что никто не мог сравниться с кесарем. Я была в
