Благодаря высокому статусу посвященного, Гектор жил под защитой надежных стен храмового подворья. Голод еще не добрался сюда, и скудных пайков пока хватало на всех. Но из этой золотой клетки было еще страшнее смотреть, как отчаяние лишает людей рассудка и безумие проказой расползается по городу. Гектор помнил, как громили торговые ряды и с остервенением дрались за еду, пока откормленная храмовая стража не навела порядок, разогнав оголодавший люд и оставив на улицах десятки неподвижных тел. Ходили слухи, что в отдаленных деревнях появилась новая секта: крестьяне целыми семьями запирались в избах и, вознося молитвы, поджигали углы в надежде, что огонь очистит их и вернет к свету. Но сырая древесина занималась неохотно, и вместо быстрой смерти угоревшие от дыма люди заходились кашлем, в агонии раздирая грудь до крови. Люди молили священников о спасении отступников, но иерофант оставался глух к их стенаниям, уединившись в своих покоях вместе с экзархами и истребляя последние запасы дорогих вин. Презрительное равнодушие своих учителей, отгородившихся от мира в стенах святилища, переполнило чашу терпения Гектора. Злость как кислота разъела уныние и придала ему сил. Прогнав прочь тяжелые мысли, он запахнулся в плащ и начал локтями прокладывать себе путь. Людской поток неохотно раздавался, освобождая дорогу, чтобы тут же сомкнуться за спиной юноши. Освободившись от оков толпы, Гектор нырнул в подворотню и углубился в хитросплетение извилистых улочек.
Он крался дворами, перепрыгивая через зловонные канавы и обходя груды мусора, гниющие в заблеванных проулках, пока не услышал плеск реки. Здесь начинался старый город. Покосившиеся дома с бесчисленными пристройками подобно ульям лепились друг к другу так тесно, что между соседними стенами порой невозможно было просунуть даже ладонь. Их пыльные внутренности представляли собой лабиринты тесных комнат, обветшалых переходов и глубоких погребов, кишащих крысами и уличным отребьем. В отсыревшую штукатурку навсегда въелся запах кислых щей, рыбьего клея и дегтя. Обычно здесь было людно: вопили младенцы, надсадно кашляли старики и шумно переругивались дородные бабы. Но теперь трущобы словно вымерли, и тишину нарушал лишь мерный шум дождя. Гектор ускорил шаг, норовя как можно скорее покинуть спящие мертвым сном кварталы.
Его уже ждали. Две темные фигуры кутались в плащи и нетерпеливо переминались с ноги на ногу у стены старого дома, где покосившийся забор перегораживал вход в портовые трущобы. Увидев Гектора, неизвестные молча сгрудились у ветхой двери. Коротко кивнув им, юноша достал из-за пазухи ключ и вставил его в замочную скважину. Все вошли внутрь и только теперь откинули капюшоны, плотно затворив за собой дверь. Такая осторожность была излишней – в этой глуши их мог увидеть разве что случайный бродяга. Но Гектор, прекрасно осведомленный о хитрости и изобретательности своих кураторов, предпочитал исключить даже малейшую возможность быть обнаруженным. За беспечность им всем пришлось бы заплатить дорогую цену.
Его сообщники, как и сам Гектор, принадлежали к числу храмовых аколитов – бывших семинаристов, лишь недавно получивших право носить серебряную сигилу. Узкая полоска багрового света на мгновение выхватила из темноты бледное от волнения женское личико. С Анной юный мистик познакомился еще в школе – ему уже тогда нравилось окружать себя неординарными людьми. Хитрость и кошачье очарование избалованной дворянки изумительно сочетались с изобретательностью самого Гектора и порождали взрывоопасную смесь. Мягкий и осторожный Клемент прибился к ним позже, став гласом разума и трезвости во время студенческих забав. Привыкнув держаться в тени своих более смелых друзей, он и сейчас старался держаться как можно дальше от окна.
Анна заперла дверь и щелчком пальцев зажгла припасенную свечу.
– За тобой не было хвоста? – негромко спросила она.
– Все чисто, вокруг ни души, – ответил Гектор и повел рукой в сторону грязного коврика, лежащего в углу. Тот послушно отлетел в сторону, обнажив ведущую вниз лестницу. Все затаили дыхание и некоторое время молчали, напряженно вслушиваясь в тишину за окном. Удостоверившись, что они и в самом деле одни, заговорщики спустились по ветхим ступеням в сырую горловину кладовой.
Дом был каменный, старой постройки, и стоял тут с незапамятных времен. Местные уверяли, что он заброшен вот уже несколько десятков лет. Голые стены, провалившиеся перекрытия, просевший фундамент – от жилища остался лишь ветхий остов со множеством круглых, кое-как заколоченных окон. Трудно было понять, каким целям он служил прежде. Ходили слухи, что это была не то голубятня, не то башня чудаковатого астронома. Но, несмотря на извечный недостаток жилья, никто не торопился заселяться внутрь – в народе у дома была дурная слава, и даже бездомные обходили его стороной. Кто-то утверждал, что провел ночь в этом странном месте, мучимый кошмарами и подозрительными шорохами, исходящими из пустых углов. Устав от жалоб и не желая тратить время на трущобы, власти просто повесили на дверь замок, ключ от которого Гектор выкрал во время очередного визита в управу.
Пол кладовой был разобран: во время прошлого визита Гектор и Клемент, стараясь не поднимать шума, разворотили гнилые доски и сняли верхний слой земли. Под ним обнаружилось то, ради чего и затевалась рискованная авантюра. Тяжелая каменная плита, испещренная странными геометрическими узорами, была утоплена в нише подземного прохода, скрытого от людских глаз. На первый взгляд линии на ней переплетались хаотично, но чем дольше Гектор изучал необычный рисунок, тем сильнее убеждался в том, что неизвестный резчик смотрел на мир по-особенному, отчего очертания дробились, множились и искажали друг друга. Знакомые охранные символы расплывались, повинуясь геометрии какого-то иного пространства – и из хаоса вдруг проступала гармония, казавшаяся совершенно невероятной. Это была работа не то гения, опередившего время, не то вдохновленного безумца, руками которого творил провидение ангел-проказник. Гектор знал лишь одно: книга не лгала ему.
Он осторожно достал из-за пазухи старый манускрипт со страницами из телячьей кожи, изрядно потрепанный временем. Их пути пересеклись в Паноптиконе, где прекрасные гипсовые статуи презрительно взирали с высоких постаментов на прихожан и зевак, пришедших поглазеть на шедевры и прикоснуться к вечности. Когда на город пали сумерки, залы обезлюдели. Герои и мудрецы, изваянные знаменитыми скульпторами, в полумраке представали бледными призраками прошлого, отчего казалось, будто мир оцепенел. Теперь Гектор неизменно находил в этом месте желанное уединение – и потому очень удивился, случайно увидев у ног Светоносца забытую кем-то рукопись. Она была густо исписана угловатым почерком, между строк пестрели многочисленные пометки. Очевидно, это был рабочий журнал ученого, по крупицам собиравшего из разрозненных источников ценные сведения. Предмет исследования составляли тексты, которые Венец объявил запретными еще десять столетий назад, так что приносить их в святилище было сродни самоубийству. В собрании трудов легко угадывалось
