Андрей понял, что он у цели, когда увидел сбившихся в кучу людей у дальнего подъезда. «Слава богу. Все-таки нашел», – облегченно вздохнул он. И тут же одернул себя, напомнив, зачем эти люди здесь собрались. Чему радуешься? Вдоль бордюров, опираясь на самшиты, стояли похоронные венки. Темно-зеленые, с крупными красными цветами и черными лентами. Когда он подошел поближе, на лентах проступили надписи из золотых букв: «Любимому папе и мужу». «Сыночку». «Брату».
Гроб был закрыт. Его обнимала старуха в черном. Должно быть, мать. Жидкие седые волосы, выбившиеся из-под платка, скрывали ее лицо. У подъезда на лавке сидела Лена. С красными от слез и мороза кругами вокруг глаз. С обеих сторон к ней жались дети. Мальчик и девочка. Когда Андрей заезжал в гости, девочки еще не было и в планах. Андрей подумал, что если бы умер он сам, то Юля с Сережей точно так же сидели бы на лавочке перед гробом. И случись это на пару месяцев раньше, наверняка Юля нарезала бы с цветника гладиолусов. Он поставил гвоздики в пластмассовое ведерко перед гробом и подошел к лавке.
– Привет, Лен, – сказал он.
– Привет, Андрей, – сказала она и подвинула к себе дочку. – Садись.
Андрей сел. Стандартное «как дела?» явно не годилось для продолжения разговора. Он выбирал между «мне очень жаль» и «как это случилось?» до тех пор, пока Лена не заговорила сама.
– Как Юля?
– Нормально.
– Сережа?
– И Сережа.
Вдаваться в подробности показалось Андрею неуместным.
– А у нас вот… Сам видишь. Как это могло произойти, ума не приложу. Почему? Что было не так? Ты знаешь, в последние дни он перестал разговаривать со мной и с детьми. Он вообще сильно изменился. Ты не заметил?
Андрей прокрутил в памяти последние сеансы связи. Худое лицо с живыми пытливыми глазами. Сигарета в зубах. Тонкие, но сильные пальцы, часто барабанящие по столу.
– Нет.
– А я да. Но не понимала, что происходит. Спросишь – молчит. Кругом ведь одни секреты. Верно? Туда не смотри. Это не читай. Это были наркотики, Андрей? Вы делали наркотики? – Она спросила об этом как бы между делом. Как о чем-то само собой разумеющемся. Небольшое уточнение и так хорошо известного обстоятельства.
– Он испытывал их на себе, – продолжила Лена, не дожидаясь ответа, – верно? Кололся или глотал. Тут уж не знаю. А потом всю ночь шатался по квартире. Скажи мне, а почему он, а не ты?
– Лен, мы не делали никаких наркотиков.
– Ты врешь, Андрей. И он мне тоже врал. Вы врали мне оба.
Она громко разрыдалась. Дети расплакались следом за ней. Перед Андреем возникла пожилая женщина с крючковатым носом в серой куртке с капюшоном.
– Разрешите? Я смогу ее успокоить.
– Да. Конечно.
Андрей поднялся с лавки и отошел к двум мужикам, живо обсуждавшим вопрос, что должны нести впереди: гроб или крест.
5На кладбище было еще холоднее, чем в городе. На обледенелых деревьях каркали голодные вороны. От автобуса до могилы было не меньше двухсот метров пешего хода. Процессия шла молча. Гроб, сменяя друг друга, несли восемь человек. Андрей вслушивался в хруст мерзлого снега под ногами и поглядывал по сторонам.
Кресты. В какую сторону ни посмотри, кресты. Тысячи крестов как напоминания о тысячах умерших. И о Боге. Что-то в христианской концепции было лишним. Либо идея любви к Богу, либо кресты на надгробиях. Может ли тот, чье имя неразрывно связано со смертью, рассчитывать на любовь смертных? Уважение – да, поклонение – да, страх – да. Но не любовь.
Яма выглядела как огромный, неподвижно раззявленный рот. Вечно голодная земля терпеливо ждала. Переваривать Витю она будет так же неторопливо. По миллиграммам, но до конца. Пока не останутся одни кости. Ребята в черных спецовках с надписью «Ритуал» на веревках опустили в яму гроб и отошли к торчащим из земли лопатам.
У края могилы появился Дима. Должно быть, он приехал сразу на кладбище. Левой рукой он неловко подобрал три мерзлых кома и бросил их на крышку гроба. Он сильно изменился с последней их встречи. Обрюзг, потолстел и постарел. Пятисантиметровый портрет на экране, который Андрей видел чуть ли не каждый день, лгал. Огромный масштаб съедал мелкие, но многочисленные и значимые изменения, составлявшие реальный облик.
– Привет, – сказал Андрей и протянул руку.
Дима молча отвел взгляд и втянул голову. Как будто обиделся и замялся. Андрей успел списать это на счет их последнего разговора, прежде чем Дима вытащил из кармана правую руку и помахал ею перед лицом собеседника. Из рукава куртки торчала свежая культя. Заботливо обтянутый кожей обрубок с перетяжкой точно посередине, как кончик сосиски.
– Он откусил мне руку две недели назад.
Андрей отступил на шаг, как будто ему в лицо плеснули холодной водой. Вода смыла прежние мысли. Их место занял образ безобразно аккуратной культи и жестокое объяснение.
– Охренеть.
Две бабки, стоявшие ближе остальных, замолкли и обернулись.
– Он хочет, чтобы исследование прекратилось. И он его прекратит. Жаль, что я не смог объяснить это Вите.
Дима ткнул Андрею в плечо изуродованной рукой, а потом указал на яму. Трое могильщиков уже взяли лопаты в руки и нетерпеливо топтались на месте.
– Нам не следовало заглядывать туда, Андрей. Мы разбудили древнее зло. Дикое и сильное. Вопрос намного сложнее, чем создание устойчивой молекулы теломеразы и пары сопутствующих белков. Это тайна. Чужая тайна. Понимаешь? Того, кто ее откроет, ждут не лавры первооткрывателя, а смерть.
Андрей пытался смотреть Диме в лицо, но взгляд снова и снова возвращался к торчащему из рукава обрубку.
– Дима, ты сам понимаешь, какую чушь ты несешь? Что случилось с рукой?
– Ерунда. Есть вещи намного страшнее. Ты пока еще можешь выйти сухим из воды. Да, мы работали несколько лет. Мы долго к этому шли. Но оказались мы не в райских кущах, как обещал Витя, а на проклятом кладбище. И отсюда надо бежать что есть мочи. Жизнь дороже шести уже прожитых лет.
Дима сунул культю в карман, развернулся и пошел к машине. Больше Андрей его никогда не видел.
6Справа, за стеклом иллюминатора, сквозь облака пробивались огни города. Слева сухая старуха листала мятый номер «Сторожевой башни». «Кажется, свидетелей Иеговы запретили», – рассеянно подумал Андрей и снова погрузился в размышления. Вчерашний разговор на кладбище и образ обрубленной руки не шли из головы.
Дима всегда был мечтателем. В институте он бредил вакциной от СПИДа, а работать над теломерами согласился, предполагая попутно создать препарат, замедляющий старение. Романтик. Настоящий ученый и идеальный инкубатор для шизофрении.
Самолет провалился в воздушную яму. Волна вибрации пробежала от кабины пилотов до хвоста. Сзади донесся беспокойный шепот, запричитала женщина, и расплакался ребенок. Старуха положила журнал на колени и повернулась к Андрею.
– Вам не страшно?
– Немного, –
