Распорядитель казни не спешил начинать новые экзекуции, давая возможность зрителям рассмаковать каждый акт, насладиться видом мучимых людей. Начали пытку кислотой. Повергаемых ей распластали прямо на брусчатке, как следует привязав конечности к вбитым колышкам. Затем над ними повесили небольшие сосуды с кислотой. После того, как вентиль был открыт, кислота медленно, по капле, стала сочиться, падая на нижнюю часть живота жертвы, постепенно прожигая и сам живот, и кишечник. Умереть от кровопотери в данном случае надежды не было, а терявших сознание тут же приводили в чувство стоящие рядом палачи.
Посадили на кол слуг, поставив возле каждого из них пыточного мастера, задачей которого было контролировать положение тела, дабы казнённый не проткнул себе раньше времени какие-либо жизненно важные внутренности и не умер до срока. Эта казнь обещала быть одной из самых длительных.
И вот, наконец, настала очередь Кола узнать, что такое этот Чахский Винт. Жертв поставили стоймя и сжали их грудную клетку с двух сторон широкими деревянными досками. Доски скреплялись между собой кожаными ремнями, которые палачи стали медленно закручивать винтом с помощью деревянных колышков. Постепенно жертвы стали задыхаться, поскольку сжимаемые всё сильнее доски затрудняли дыхание. Однако, в конечном итоге смерть обычно наступала от перелома рёбер, одно из которых, если очень повезёт, могло впиться в сердце. Если не повезёт - жертва медленно умирала от внутреннего кровотечения.
Четвертование почти не заинтересовало толпу. Распорядитель это знал, поэтому из этого вида казни практически и не устраивали никакого шоу. Всё сделали быстро, чётко, по-деловому.
Ну и, спустя примерно два с половиной или три часа после начала казни, кровожадная чернь дождалась наконец десерта - шесть кричащих от ужаса человек были брошены в толпу в разных местах площади. Зрители с восторженным воем набросились на несчастных. Кол с омерзением смотрел, какой нечеловеческой жестокостью искажались лица людей - стариков, женщин, даже детей, и как они старались хоть ногтем, хоть кончиком пальца зацепить уже мёртвое тело, чтобы как-то приобщиться к общему пиру. Как рвали, едва ли не зубами, и без того уже истерзанную плоть...
Теперь Кол до конца постиг смысл тех слов, что были сказаны ему тогда в порту Шэдом Кошкой. Может быть, природа людей везде и всегда одинакова, но сейчас Кол всей своей душой ненавидел эту страну, этот город и этих людей. Его тошнило от всего этого и он мечтал лишь о том, чтобы побыстрей покинуть эту жуткую площадь.
Однако Малилла встал со своего места лишь около шести часов вечера. К тому времени в живых оставалось разве что двое или трое посаженных на кол, чьи палачи оказались чересчур искусны, да подавало признаки жизни одно из ошкуренных тел. Вероятно, императору наконец наскучило зрелище. К тому времени, надо сказать, толпа заметно поредела. Людей всё ещё было очень и очень много, но было видно, что значительная часть их уже разбрелась по своим повседневным делам.
Особенно поразил Кола один момент, когда слуги принесли обед для императора и его свиты прямо сюда, в эту ложу, куда доносился запах крови и горелого мяса. При одном виде лакомств, лежащих на серебряных блюдах, Кол, никогда не страдавший от особой чувствительности, почувствовал такую непреодолимую тошноту, что, вероятно, лишь благодаря вмешательству самого Асса удержал в себе содержимое желудка. Сам же император, а также его приближенные вполне отдали честь трапезе. Придворные дамы откусывали своими белоснежными зубками куски хорошо прожаренного мяса, равнодушно поглядывая на обвисшие над пеплом тела, удерживаемые цепями на обжигающе горячих железных столбах.
- Как вы, друг мой? - взяв Кола за локоть, тихо спросил Каладиус, когда они спускались к поджидавшим лошадям.
- Неужели мы все - такие? - хрипло прошептал в ответ Кол.
- Как знать, друг мой, - словно думая о чём-то своём, проговорил маг. - Признаться, я за многие прожитые мною столетия так и не сумел постичь всех глубин нашей сущности. Но боюсь, что ответ на ваш вопрос может оказаться таким, что не понравится ни мне, ни вам.
- Я ненавижу этот мир, - скрипнул зубами Кол, кое-как вскакивая на коня.
Глава 61. Воссоединение
- Не терпится поскорее покинуть этот город... - ворчал Кол по дороге во дворец.
- Немного терпения, друг мой, - бледно улыбнулся Каладиус. - Завтра с рассветом мы уезжаем.
- А почему не сейчас? - Кол мало чем походил на капризного ребёнка, но в этот момент какие-то схожие нотки слышались в его голосе.
- Через час уже стемнеет.
- И что? - не унимался легионер. - Мы же поедем по Имперской дороге. Да по ней можно и в кромешной тьме ехать без проблем!
- Но всего через несколько часов придётся останавливаться на ночлег. Какой смысл?
- Не знаю, как вы, мессир, а я изо всех сил постараюсь сегодня не засыпать, - совершенно серьёзно проговорил Кол. - Боюсь, сегодняшний день обеспечил меня ночными кошмарами на несколько недель вперёд.
- Не думал, что вы столь впечатлительны, друг мой, - усмехнулся Каладиус.
- Я тоже не думал. Наверное, старею. Но это было... мерзко... - Кол скривился, будто в рот ему влетела жирная навозная муха.
- Нельзя не согласиться, - кивнул Каладиус. - В такие моменты как никогда разочаровываешься в человеческой природе. Так вы предлагаете выехать сейчас же, и ехать всю ночь?
- Если вам это не будет в тягость...
- Я проскакал из Дуондура в Шатёр меньше, чем за два дня, слезая с седла лишь на то время, которое требовалось, чтобы мне привели новую лошадь, - высокомерно ответил маг. - Меня не испугает ночной переход.
-Значит?.. - Кол с надеждой взглянул на Каладиуса.
- Значит, по возвращении во дворец мы нанесём прощальный визит его величеству, и тотчас же отправимся в путь, - Каладиус улыбнулся, увидев, как просветлело лицо друга.
- Благодарю, мессир! - воскликнул Кол и непроизвольно пришпорил коня, словно пытался быстрее оказаться во дворце. Однако, он тут же был вынужден умерить свой пыл, ибо остальная кавалькада двигалась неспешно.
Уже добравшись до дворца, Каладиус попросил у Малиллы срочной аудиенции. Император почему-то был в мрачном настроении, поэтому лишь хмуро кивнул в ответ. Поскольку точного времени для аудиенции назначено не было, Каладиус, едва сойдя с лошади и промочив горло стаканчиком вина, потащил Кола в кабинет императора.
Малилла, не сняв пыльных сапог, лежал на мягком
