– Значит, теперь он еще и Клинт Иствуд, черт побери? – бормочет Бауман.
Инспектор по кадрам качает головой.
– Да, да, это все замечательно, но ведь у него нет соответствующего опыта, верно? Он далеко не Беар Гриллс. Хотя, по-моему, в его личном деле было кое-что, что зацепило мое внимание. Директор, какие задачи он должен будет там выполнять?
– Установить несколько связанных между собой жилых модулей, посадить и выращивать ряд растений и сельскохозяйственных культур, проводить некоторые эксперименты, вести наблюдения за погодой и вносить данные в журнал, построить оросительную сеть для закачки пресной воды и отведения использованной из жилых модулей. – Бауман кривит лицо. – Так что на самом деле это, скорее, Боб-Строитель, чем Клинт Иствуд.
– Вот оно! – восклицает инспектор по кадрам. – Это, последнее. Здесь нам повезло.
– Орошение? – спрашивает Бауман. Пульсирование в его висках затихает. – Правда? У него есть в этом опыт?
– Он целое лето занимался рытьем траншей для комитета по водоснабжению.
31
Лето 1988 г
На следующий день после похорон Питера Томас встретился с Лорой в «Дредноуте», на берегу Темзы. Это был удивительно солнечный день, достаточно сухой для того, чтобы студенты, байкеры и прочие завсегдатаи паба могли сидеть снаружи, постелив кожаные куртки на влажную траву, как импровизированные одеяла. Томас и Лора сидят за столом, потягивая «снейкбайт» и черное пиво. На ней черные ботинки «Доктор Мартинс», полосатые черно-белые колготки и жилет «пейсли», надетый поверх фиолетового бюстгальтера. Томас долго разглядывает ее.
– Ты покрасила волосы.
Лора дергает свою челку.
– Просто в более темный оттенок розового. Ну, и как все прошло?
Томас пожимает плечами.
– Как и следовало ожидать. А ты могла бы прийти.
Томас произносит «ты могла бы прийти», но он имеет в виду – и Лора это слышит – «ты должна была прийти».
Она отворачивается и смотрит на людей, сидящих на траве.
– Это было семейное дело. Тебе нужно было быть рядом со своей мамой. А не рядом со мной.
Из динамиков, закрепленных на наружной стене паба, несутся неистовые звуки гитары, сопровождаемые бешеным ритмом гаражной музыки. Лора начинает покачиваться из стороны в сторону.
– Вот это просто класс!
Томас хмурится. Он никогда раньше не слышал эту песню. Откуда она ее знает?
– Кто это?
– «Nirvana», – говорит она, закрывая глаза. – Это песня «Love Buzz». Они из Сиэтла. Лидер группы, вокалист, у них немного не от мира сего.
У них взяты билеты на фестиваль в Рединге в конце августа. Там будут выступать Игги Поп и «Ramones». Они слушали их пластинки у Томаса в комнате, безудержно целуясь: руки Томаса при этом забирались под слои жилеток и футболок Лоры, пока она мягко не отстраняла его. «Не здесь, – всегда говорила она. – Тут же твоя мама».
Между тем на горизонте маячит Лидс, ждущий их осенью. Лидс, где они наконец будут вместе. Где нетерпеливые руки Томаса уже не будет сдерживать присутствие его мамы в гостиной. Вернее, их ждал Лидс. Томас собирается заговорить, когда к ним подходят двое студентов, трясущих ведерко. «Мы собираем деньги для семей, пострадавших от катастрофы на «Пайпер Альфа». Томас роется в кармане и кидает в ведерко монету в двадцать пенсов.
– Мама хочет, чтобы я остался в этом году с ней, – не видя иного способа начать этот разговор, выпаливает Томас, когда студенты уходят. – У нее ведь теперь никого, кроме меня, нет. Теперь, когда нет ни отца, ни Питера.
– Я понимаю, – говорит Лора, и ее глаза все еще закрыты, как будто звучащая музыка значит для нее не меньше, чем слова Томаса – а то и больше.
– Я узнавал в университете в Лидсе, – говорит Томас. – Я могу отложить все на год. Просто начать учебу в следующем сентябре. – Он делает паузу и кусает губу. – Они сказали, что ты тоже можешь. Начать позже.
На этот раз Лора смотрит на него, и в ее глазах мелькает быстрая вспышка.
– Что? Ты спрашивал у них, могу ли я начать учебу на год позже?
Томас кивает.
– Я подумал, что… ну, мы же хотели поехать вместе… и это всего один год. Мы же все равно можем хорошо провести это время, правда? Можем найти работу.
– Я люблю тебя, Томас, – говорит Лора.
– Чувствую, что за этим последует «но»…
– Я хочу во что бы то ни стало выбраться из Рединга. Мне казалось, что ты тоже. Я так мечтала о том, как мы поедем с тобой в Лидс – вместе, только ты и я, и никаких родственников. А там совершенно новое место, новая жизнь. Настоящее приключение.
– Но это и будет приключение, – настаивает Томас. – Только в следующем году…
Лора снова смотрит в сторону и отпивает свой «снейкбайт».
– Я не хочу ничего откладывать, Томас. И я все понимаю – тебе пришлось пережить настоящий ад, поэтому я не буду с тобой ссориться, но у тебя не было никакого права звонить в Лидс и спрашивать у них насчет меня. Это вообще не твое дело.
– Ты нашла кого-то другого?
Лора хмурится, потом улыбается и касается ладонью его щеки.
– Нет. Конечно же нет, дурачок! Но я действительно хочу кого-то найти. Я хочу найти себя. Не думаю, что это возможно в Рединге. Поэтому мне нужно уехать. Мне нужно уехать сейчас.
– Так, значит, ты едешь в Лидс? В этом году? – оцепенело произносит Томас.
Лора едва заметно пожимает плечами.
– Да.
Он смотрит на свою кружку с пивом.
– Но мы же можем продолжать видеться? Ты могла бы приезжать домой на выходные. И я тоже могу ездить к тебе туда на поезде.
– Конечно, – говорит Лора, и у Томаса возникает ощущение, что она произносит это так, словно соглашается с чем-то весьма туманным, чему на самом деле никогда не суждено произойти.
Она допивает свое пиво.
– Ладно. Мне пора. Я тебе позвоню, хорошо?
Томас чувствует, будто земля под ним сотрясается и идет трещинами, в которые проваливается все вокруг – столы и кожаные куртки, студенты и пиво. Он пытается найти деньги, чтобы расплатиться, но ему это никак не удается. Однако Лора кажется абсолютно спокойной, невозмутимой. Металлическим и каким-то далеким голосом Томас спрашивает:
– Куда тебе нужно идти?
Лора наклоняется вперед и по-дружески целует его в щеку, после чего накидывает на плечо свою черную сумку, украшенную индийской зеркальной вышивкой.
– Это тебе нужно идти. Ты должен быть сейчас со своей мамой, помнишь? Я тебе позвоню.
Томас провожает ее взглядом и проваливается в разверзшуюся под ним черную яму.
32
Решиться и остаться
В августе черные ямы под ногами Томаса становятся постоянным явлением, потому что он устраивается на работу в комитет по водоснабжению. Это было за год до того, как Маргарет Тэтчер провела приватизацию региональных водных управлений и на их месте образовалось множество частных компаний, которые стали поставлять ту же самую воду по тем же самым трубам. Таким образом, на тот момент Томас мог считаться государственным служащим, правда, стоящим на самой низшей ступеньке лестницы: он был временным рабочим,
